Мне удалось внушить это Бэкстеру и Пикси, и они ушли играть в другой конец комнаты. Бедная Блисс спряталась в спальне и каждые две минуты кричала нам оттуда, чтобы мы были осторожней. Время от времени я переворачивала полотенца, словно поджаривая их с обеих сторон, и через час они полностью высохли.

– Ну вот! – торжествующе заявила я, зарывшись лицом в полотенца. – Теперь они замечательно пахнут свежестью и цветами.

– Давайте будем играть с ними в корриду! – предложил Бэкстер, схватив полотенце и бешено им размахивая. – Давай, Блисс, ты будешь быком, и я вонжу в тебя все свои пики.

– Прекрати сейчас же! Не при включённом же камине! – испугалась я, быстро его выключив. – Да и при выключенном тоже! Перестань толкать бедную Блисс!

– Она не Блисс, она бык. Пореви немножко, Блисс, а руки сделай вот так, как рога, – подначивал её Бэкстер.

– Может, лучше бы было оставить тебя под дождём, Бэкстер, – сказала я.

Я рано приготовила нам ланч, рыбные палочки и запечённую картошку, просто, чтобы было чем заняться. Я надеялась, что после обеда дождь прекратится, но он пошёл ещё сильнее. Мы смотрели телевизор. Ну, Блисс, Пикси и я. Бэкстер изображал всех подряд, кого видел на экране, – эксперта по антиквариату, хозяина шоу-викторины, комика и Трейси Бикер [14] , повторяя за ними каждую реплику, пока мы чуть с ума не сошли.

К пяти часам дождь прекратился, и малыши потребовали, чтобы мы пошли гулять. Мне тоже ужасно хотелось выйти из дома, но я всё время думала: а вдруг мама снова позвонит? Было бы обидно второй раз пропустить её звонок, к тому же она начнёт беспокоиться, что нас опять нет дома. Поэтому я сказала, что нам нельзя идти гулять, и Бэкстер на меня накричал, Пикси бросилась на пол и стала сучить ногами, и даже Блисс надулась, сделав вид, что я и её допекла.

Мама не позвонила, хотя я сидела, сгорбившись у телефона и молясь, чтобы он зазвонил. Сначала мне очень хотелось, чтобы мама нам позвонила, а потом я её возненавидела за то, что она даже не пытается снова с нами связаться. Я ненавидела и Бэкстера, Блисс и Пикси за то, что они всё время плачут, стонут и жалуются.

Я забаррикадировалась в маминой спальне со своим альбомом и спроектировала для себя чистую, белую, абсолютно звуконепроницаемую спальню. В ней были белые стены и мягкий, как мех, ковёр. Кровать застелила белыми шёлковыми простынями, и на ней красовалась белая шёлковая ночная рубашка, отделанная белым кружевом. Я сидела на белом бархатном стуле перед сверкающим венецианским зеркалом и расчёсывала волосы щёткой, украшенной слоновой костью, а потом в полной тишине улеглась в мягкую постель. Я жила совершенно одна. У меня не было ни мамы, ни брата, ни сестёр.

Я рисовала, бормоча себе под нос, хотя слышала, как Бэкстер крушит всё вокруг, Блисс канючит, а Пикси рыдает навзрыд. Но когда Блисс тоже заплакала, и в её высоком голоске послышалась паника, я больше не смогла от них закрываться.

– Что происходит? – спросила я, подойдя к двери и настежь её распахивая.

Блисс закрыла лицо руками, давясь слезами и пытаясь перестать плакать. Я взглянула на Бэкстера, который сильно покраснел.

– Что ты ей сделал? – потребовала я ответа.

– Я ничего не делал!

– Кто же тебе поверит?!

– Я до неё даже не дотронулся! – возмутился Бэкстер, широко раскрыв глаза и выпятив подбородок, изображая невинность.

– Блисс, что он сказал? – не отступала я.

Блисс замотала головой. Что бы он ни сказал, она никогда не ябедничала на Бэкстера. Это Пикси болтала без умолку. Она прервала свой рёв, чтобы сквозь слёзы выпалить:

– Он сказал, что ты убежала! – и снова зарыдала.

– Прекрати этот ор! У нас от тебя голова болит. О чём это она, Бэкстер? Куда я от вас убегу, глупый? Это ты от нас убегал, а не я.

– Ага, но я сказал, что ты можешь убежать и не вернуться домой, как мама. Сказал, что ты удираешь прямо в эту минуту, потому что мы не могли войти в спальню, а ты там тихо сидела и нам не отвечала. Я им говорил, что ты можешь улизнуть в окно.

– Бэкстер, мы же на втором этаже! Если бы я выпрыгнула из окна, я бы разбилась насмерть.

– Знаю, но я не смог сдержаться, если Блисс такая глупая, что этому верит! – захохотал Бэкстер.

– Как же ты мучаешь бедную Блисс! Иди сюда, родная! – и я крепко её обняла. Глаза у неё были закрыты, но слёзы так и текли по щекам, и из носа тоже потекло.

– Ты только посмотри, до чего ты себя довела! Бэкстер, неужели тебе не стыдно?!

– Нет, она глупая, – ответил Бэкстер.

– Я не глупая, – подпрыгнув, возмутилась Пикси, которой наскучили рыдания.

Визжа, они носились друг за другом по всей квартире, а я тем временем посадила Блисс на край маминой кровати, обняла её за плечи и стала качать, пока она не перестала задыхаться и всхлипывать.

– Ну вот! Теперь тебе лучше?

Блисс засопела и кивнула, прижавшись головой к моей груди.

– Нельзя позволять Бэкстеру так себя дразнить! Он об тебя просто ноги вытирает! – приговаривала я.

– Он ноги не вытирал, – пробормотала Блисс, поняв меня буквально.

– Знаю, но он хочет тебя завести. Ты не должна принимать его слова всерьёз. Ты же знаешь, что я не стала бы прыгать из окна!

– Да, но ты могла выскользнуть в дверь, – прошептала Блисс.

– Я не собираюсь этого делать! Я навсегда останусь с тобой, Бэкстером и Пикси. Ну, если уж мне придётся за чем-нибудь выскочить, я обещаю, что всегда буду возвращаться.

Так мы и сидели, крепко обнявшись и думая о маме.

Глава 7

В среду снова пошёл дождь, и я отчаянно пыталась придумать, как развлечь детей. Жаль, что нам нельзя было пойти в школу. Мне очень хотелось увидеть мистера Эбботта и поехать с ним в галерею. Я знала, что у меня всё получится. Я бы врала и придумывала истории до скончания века. Но я никак не могла на целый день оставить малышей в квартире одних. Бэкстер начнёт всё крушить и пугать сестёр, Блисс будет дрожать, пока не превратится в желе, а Пикси криком кричать, пока в дверь не постучит старуха Кэт. Тогда она узнает, что мама уехала, наябедничает кому-нибудь, и нас заберут на свалку для брошенных детей и никогда не позволят снова увидеть маму.

Мы не могли пойти в школу, но нам никто не мешал в неё поиграть. Я накормила малышей вкусным завтраком – кукурузными хлопьями с мороженым, потому что у нас кончилось молоко. Затем я велела им оставаться за кухонным столом, а сама надела мамину тёмно-синюю юбку, серую кофту и тёмно-синие туфли на высоких каблуках.