– Есть такое, – нахмурив брови, согласился Подгорнов.
– И «отрицал» много?
– Ну, хватает…
– Мужики за них вкалывают, а план горит.
– Ну, не без этого.
– А сокращение воровских кадров провести не думал?
– Как? Рауль зону разморозит, а у меня план горит… – Не глядя на погон, Подгорнов провел по нему рукой. Не видать ему третьей звезды на погонах, если зона взбунтуется. Уж лучше пусть производство страдает, чем такой пожар… – И в Москву мне уже пора.
– В Москву? – Сергил внимательно посмотрел на мента.
Уж не собирается ли он свалить в столицу до того, как организовует ему побег? Скажет, что форс-мажор образовался, и помашет ему ручкой. И деньги тогда плакали, и свобода…
– Есть варианты, – кивнул тот.
– И у меня варианты есть… Отдай мне Рауля, начальник!
– Отдать?!
– Люди мне нужны. Надежные люди. А там я сам все решу. Тихо решу, и без пыли… Ну, и сокращение кадров проведем. «Промка» будет работать как часики.
– Не решишь ты ничего, – покачал головой Подгорнов. – Убьет тебя Рауль.
– Если убьет, какое тебе горе? Подгон за «вторую лыжу» заберешь, и живи себе, радуйся.
– Подгон? – Подполковник посмотрел на него с каверзным интересом. Действительно, почему бы не отдать Сергила на съедение Раулю? И волки сыты, и погоны целы… А если Сергил вдруг уцелеет в борьбе за власть, он что-нибудь придумает, найдет способ, как расправиться с ним. Вывезет его в тайгу и пристрелит при попытке к бегству, например…
Погоняло «Худой» можно заработать не только за хилое телосложение. «Худой» может происходить от слова «художник», именно эта мысль и мелькнула в голове у Сергила, когда он увидел картину на стене в блатном углу. На заднем плане солнце, голубая лагуна, пальмы, песок, а на переднем – смуглые обнаженные красотки вокруг трона. Одна опахало держит, другая на коленях стоит, поклоны бьет… Худой сидел на шконке спиной к нарисованному трону. Он здесь король, а Сергилу в любом случае нужно занять его место. Для этого он и заехал в эту камеру.
Не ошибся Сергил в своем предположении, Рауль действительно крепко держал власть в зоне. Чересчур крепко. И Подгорнов ничего не мог поделать с «отрицалами», которых развел вор. Камера на тридцать-сорок мест, а в блаткомитете восемь рыл. Мужики на промке, а эти чаи гоняют, в карты режутся, красоток рисованных взглядами облизывают.
Гитара звякнула и замолкла, карты с шелестом ссыпались на кровать, кружки со стуком опустились на стол, когда Сергил зашел в камеру. Подгорнов развязал ему руки, помог ему с людьми. Борей с ним, Шахид и еще два бойца внушительного вида. И сам Сергил заряжен на смертельную схватку за власть в камере. Здесь он должен осесть, пустить корни, войти в силу. А когда пройдет подгон на «хозяйский» счет, Подгорнов даст ему отмашку. Еще и Рауля подставит…
На «хозяина» надейся, а сам не плошай. Впрочем, Сергил иначе и не думал.
Блатные один за другим вставали со своих мест, Худой как будто дождался, когда они все поднимутся, тогда и махнул рукой. Всех усадил, и сам остался у своего рисованного трона. Совсем он не худой – сытые щеки, намек на второй подбородок, жирная грудь. Руки короткие, но сильные. Не хотел бы Сергил оказаться у него в захвате.
– Я что-то не понял, что это за явление? – спросил «смотрящий», с показной небрежностью глядя на него.
– Я за вора, а ты кто такой? – быстро парировал Сергил.
– Да какой ты вор? – хмыкнул Худой.
Блатные оскалились, с ехидством глядя на Сергила.
– А кто ты?
Худой поднялся, расправил плечи. И его люди оторвались от шконок и табуреток. В руке у одного мелькнула заточка, другой достал из-под матраса железный прут.
– Сука ты! – выстрелил Худой.
– За свои слова отвечаешь? – стараясь сохранять спокойствие, проговорил Сергил.
– Отвечаю.
– А зря. Грязную «утку» Рауль про меня запустил… Или прогон с воли был?
– Слухи по воле гуляют.
– Под воровскими звездами слухи? Чьи подписи под ними?
– Есть люди, которым я верю…
– Ты веришь?!. Ты в законе? Где ты на положении стоял? За какой зоной «смотрел»? Сколько зон ты разморозил? Кто ты такой, чтобы законному вору предъявлять? Рауль за тобой стоит? Так нет здесь Рауля! Рисануться перед ним решил? Ну, считай, что нарисовался! Ты мне слово, падла, сказал! Мне сказал! Законному вору!
Худой заметно стушевался под этим натиском, но боевой дух его не оставил. И его бойцы готовы были драться за свою власть. Но при этом никто не пытался остановить Сергила, он мог говорить сколько угодно, а это верный признак слабости врага.
– Готов ответить за свой базар?
Сергил стремительно шагнул к Худому, но какой-то курносый крепыш встал у него на пути. А в руке у вора уже была заточка, которую он вогнал ее в ногу противнику, и тут же ударил пальцами по глазам. Курносый взвыл от боли, а Сергил отошел назад, пропуская вперед своих бойцов. Он задал темп, и теперь мог отойти на задний план.
Борей снес кому-то челюсть, Шахид поставил кого-то на нож, Кит и Волгарь махали кулаками от всей души. Очень скоро бойцы Худого разбежались по углам. Сергил велел притащить к нему на расправу «смотрящего».
– Ну, и кто сука? – схватив Худого за горло, спросил он.
– Прости, бродяга, не так понял! – подавленно буркнул тот.
– Как сказал Рауль, так ты и понял… Рауль сказал?
Сергил мог его убить, а он хотел жить.
– С Рауля нужно спросить!
– Ну, если скажешь, я с тобой! – закивал «смотрящий».
– Со мной?
– С тобой!
– И слово даешь?
– И слово даю!
– Иуда ты! И слово у тебя иудское! Не нужен ты мне такой!
Худой все понял и взбрыкнулся, оттолкнув от себя Сергила. И даже руки поднял, чтобы схватить его за грудки. Но тут же опустил голову, разглядывая рукоять ножа, который на всю глубину клинка вошел ему в печень. Он попытался вытащить заточку, но не смог. Руки повисли плетьми, он пошатнулся, осел на пол и испустил дух…
Степень вины установлена, суд определил наказание, виновный переведен в камеру для осужденных, со дня на день ожидается этап. И вдруг какой-то допрос.
Артем скупо выражал удивление, глядя на моложавого мужчину лет сорока. Модельная стрижка, черные прилизанные брови, до синевы выбритый подбородок, костюм далеко не самый дорогой, но сидел он на нем хорошо.
– Подполковник Синицын, федеральная служба безопасности. – Он раскрыл удостоверение, но близко подносить его не стал.