Неважно выглядел Артем после зоны, но Катя видела в нем прежнего молодого, пышущего здоровьем и силой парня. И относилась к нему так же, пока не увидела повязку на его боку. Вот тут-то все и началось. «СВ» превратился для него в вагон санитарного поезда…
Постельный режим, диетическое, но насыщенное белками питание. Катя взялась за него вплотную. Медсестра утром была, перевязку сделала, укол поставила. Лекарствами в комнате запахло, но Артем поднялся, открыл форточку. Не нравился ему больничный запах, тоску он наводил. Вернее, мог, но пока все хорошо и настроение у Артема отличное.
Домой он вернулся, к своей женщине. Пусть она и не самая любимая, но своя. Квартира, правда, другая. Элитный дом, четырехкомнатные апартаменты, студия, совмещенная с кухней, по площади не уступала ее прежней квартире. Ремонт и мебель на грани фантастики. Огромные деньги Катя вбухала в это дело, но иждивенцем Артем себя не чувствовал.
Он хорошо поднялся на деньги, перед тем как сесть. И все, что у него было, досталось Кате. Он сам хотел выкупить у Коробка цех ее отца, но Катя уперлась. Сначала отказывалась от денег, потом сказала, что не хочет иметь с Мишей никаких дел. Деньги она, в конце концов, взяла и арендовала на них прозводственные площади. Сейчас у нее своя швейная фабрика, причем весьма успешная.
Катя производила очень качественные вещи, но выставляла их под собственным брендом, поэтому товар продвигался не так хорошо, как бы того хотелось. Тогда она открыла в Москве магазин дорогой фирменной одежды и ассортимент от известных торговых марок слегка разбавила своей «выпечкой». За одним бутиком открылся второй, третий… Дело пошло. И свой бренд она засветила, и на фирменной одежде хорошо поднялась.
Одним словом, успешная женщина. И честная. Она хотела оформить на него половину акций, но Артем не захотел паразитировать на своей женщине. Если бы кто-то посторонний получил у него деньги для разгона, он бы потребовал свою долю, но Катя своя в доску. Она помогала ему и словом, и делом. И в зону к нему приезжала, «дачки» отправляла, письма слала – «грела», одним словом. И ждала… Нет, не мог он требовать от нее доли в бизнесе, который она поднимала сама, на своих только с виду хрупких плечах. К тому же он вор, ему нельзя иметь собственность.
Катя вкатила в комнату тележку, на которой лежал поднос с едой.
– Кушать подано? – с благодарной улыбкой глянул на нее Артем.
– Зачем ты поднялся? Ложись!
– На кухню поехали…
Надоело ему бока отлеживать, и кофе в постель утомило. Катя пыталась возразить, но Артем просто не стал ее слушать.
Он оделся, переместился на кухню, сел за стол, Катя поставила перед ним тарелку супа с домашней лапшой. И курочка особая, для супа, с рынка. Запах – закачаешься!
– Водочки не попрошу, – взяв ложку, сказал Артем.
Она кивнула. Ну, хоть в этом их мысли сходятся… Хотя на самом деле он с удовольствием бы выпил. Чисто за здоровье. Но у него еще будет возможность посидеть в ресторане с уважаемыми людьми. Давно уже пора визит вежливости тому же Сергилу нанести. Здесь он уже, в Москве, весь в делах. Артем очень ему благодарен. Он и прогоны про его честь делал, и дело поддерживал… Одно плохо, до воровской короны дело не дошло. Сам Артем этот вопрос не поднимал, ждал, когда его покровители созреют. Ему обещали, его уверяли, но как-то все не складывалось, то одно, то другое, то его самого на этап отправляли…
– Что, неважно выгляжу? – спросил он.
– Ну, сейчас уже лучше…
– Мне бы железо потаскать, штангу там, гири.
– Хорошо, я оборудую комнату под тренажерный зал.
– Какую комнату?
– Ну, гостевую спальню.
– Почему гостевую? Почему спальню? Там же нет мебели.
– Нет гостей, нет мебели.
– Не бывает гостей?
– А зачем они мне? Я тихо живу, – вздохнула Катя, отводя в сторону взгляд.
– Что-то не так? – нахмурился Артем.
– Ну, ты же не зря про гостевую спросил… Детская там должна быть.
Не получается у них родить ребенка, а она так этого хочет и очень переживает.
– Ничего, какие наши годы!
– Ну да, – тускло улыбнулась она.
Дарина качала головой, пальцами одной руки поглаживая запястье другой. Она разговаривала с генеральным директором «Горникеля», но к компромиссу они так и не пришли.
– Я перешла Кручинину дорогу, он должен был выкупить этот комбинат. Он там под себя почву готовил, а я влезла в эту посудную лавку.
– В посудную лавку?
– Ну, он так сказал…
– Он тебя со слонихой сравнил?
– Выходит, что так, – с горечью усмехнулась она.
– Что ж, тогда мы сровняем его с землей. И заминусуем на два метра под уровень. Или нет?
– Для меня лучше комбинат за собой оставить, чем отдать его за два с полтиной.
– Уже за два с полтиной?
Все-таки поднял «Горникель» цену, но два с половиной миллиона – это все-таки плевок в душу. Комбинат реально шесть лимонов стоил, Миша через независимых экспертов это пробивал. Все правильно говорила Дарина, «Горникель» банально кидал ее, как последнюю лохушку. Видно, господин Кручинин поверил в мощь своей ментовской «крыши». Что ж, придется объяснить ему, насколько он не прав. Может, он успеет осознать это в тот миг, когда снайперская пуля прочистит ему мозги…
– Они там все горбатые, – выразительно глянула него Дарина.
– Ну, всех исправлять не надо. Начать надо с головы, а там посмотрим…
– А справишься?
– Даже не сомневайся. Дело в цене вопроса.
– Мы же договорились.
– Мы договорились за процент, а ты оставляешь комбинат за собой.
– Ну, может, еще и продам…
– Мне уже все равно. Пол-лимона, и я начинаю работать.
– Пол-лимона, «зеленью»? Ты с ума сошел?! – возмутилась Дарина.
– «Горникель» очень крутая компания. Кручинин в Кремле свой человек. На него ФСБ работает. Я пробивал, знаю… Поверь, никто за это дело и за миллион не возьмется. И даже за два… За три, может, и возьмутся…
– Полмиллиона – это много!
– Может, Есаул возьмется? – усмехнулся Коробок. Он знал, что Артем уже в Москве. И знал, с кем он сейчас.
– Есаул?
– Он у своей Катьки. Под юбкой у нее.
– Зачем ты так говоришь? – вяло возмутилась Дарина.
– А ты хочешь, чтобы он к тебе под юбку залез? – ухмыльнулся Миша.
Он еще не встречался с Есаулом, но уже знал, как тот выглядел. Видели его, доходягу. Сломала его тюрьма. Законным вором не сделала, но сломала… Есаул уже неделю в Москве, а ни с кем так и не встретился. Как будто ему и дел до воровских движений нет. А, может, и действительно нет у него желания вливаться в струю…