– Ты считаешь, Ларри верит, а Джейк нет?
– Джейк слишком презирает женщин, чтобы поверить, что какая-нибудь может причинить ему вред.
– Чушь! Это Джейк подкинул пауков в ванную, не я. И почему это люди думают, что только мужчины могут убивать пистолетами? Яд – оружие женщин. Ладно, может быть, я не застрелила Ханну, но я уделала ее рукояткой «люгера». Один удар, и она так и повалилась! На это много сил не надо. Когда я уговорила ее пойти в главную часть особняка, она уже была на приличном подпитии.
– Ты заставила Ханну с больной ногой туда идти?
– Она не шла, хромала. Падала. Хохотала, как ненормальная. Да ладно тебе, мы же говорим о виски заклинателей воронов. Несколько порций этой бурды, и кто вообще соображает, что у него есть ноги?
– Ты напоила старую женщину, чтобы ее убить?
– Эта старая женщина была запойной алкашкой. Она бухнула полстакана виски в кофе без единого намека с моей стороны. Я бы добавила еще, пока она наливала мне стакан этой гнили из крови ворона, но к тому моменту это было излишне.
Переворачиваясь так, чтобы прислониться к двери, Амейра посмотрела на профиль кузины:
– Можешь назвать меня тупицей, Йоланда, но я все еще не понимаю.
– Ты тупица и дура, дура, дура! И понимание этого делает все мои усилия стоящими!
– «Усилия». Это твой эвфемизм для слова «убийство»? Когда ты сошла с ума?
– Ты такой наивняк! Люди умирают каждый день. Некоторые естественной смертью. Иным помогают. Я поддерживаю второе. И в подтверждение сказанного о женщинах и пистолетах дополню: Ханна не единственная, кому я «помогла». Еще я замочила симпатичного ублюдка с ножом, который выбрал шлюху с бульдожьей челюстью, а не меня. Должна признать, в тот вечер все было слегка размыто, но, думаю, сначала я пустила пулю в нее, а потом уже разделалась с ним. Ты не поверишь, эта сука наставила на меня пистолет как раз в тот момент, когда я наставила на нее свой! Вот тебе и странные совпадения!
Йоланда понятия не имела, кого убила в том переулке. Амейра попыталась высвободить щиколотки.
– Йоланда! Ой! Черт.
– Чуть не откусила язычок, сестренка? Не волнуйся. Ты скоро помрешь. И это уже не будет иметь значения.
– Угу, это я уже поняла. Правда, до сих пор не понимаю за что. Я знаю, ты меня ненавидишь.
– Ненавижу, презираю, наслала на тебя тысячу проклятий, которые, к сожалению, не сработали. Теперь нет смысла что-то скрывать.
– Согласна, мы не дружим. Мне никогда не нравился брат Джейка, но, полагаю, убивать его было бы чересчур. Поэтому мне кажется, ты сделала это по какой-то другой причине, чем ненависть.
– Ну да. – Йоланда снова заерзала ягодицами по сиденью, танцуя и напевая песню «АББА»: – «Деньги, деньги, деньги. Я хочу их, милая. Когда окочурится богатей».
Удивление на секунду затмило все остальные чувства Амейры.
– Так вот ты о чем? Деньги?!
– Деньги богатея. Самого богатого в Лощине и Бухте.
Наконец-то недостающий кусочек головоломки встал на свое место.
– Господи боже мой! Сунитиниб. И эверолимус. Первый стоял чуть дальше на полочке. Он должен был быть выписан раньше.
– Это говорят врачи вместо «Ах, какой же тупой задницей я была!». Ты и есть она. Но жизнь драгоценного дядюшки подходит к концу, тикает, как восьмидневные часы, отстукивающие последние несколько минут.
Амейра слышала ее только наполовину. Она была слепа! Она ведь видела эти лекарства в ту ночь, когда искала антацид! Видела, но не сообразила.
– Прекрасно видела деревья. – Она вздохнула. – И полностью пропустила за ними лес.
– Опять докторская болтовня, которая, как я понимаю, значит, что твой куцый крошечный умишко не допер до того, что не секрет для большинства студентов-медиков первого курса.
Не отвечая, Амейра прислонилась головой к оконному стеклу.
– Эти лекарства используются для лечения рака почек. Но даже на пузырьке с новым лекарством не было недавней даты. – Ужас временно отступил, Амейра глянула на кузину. – У дяди Лазреса рак почек?
– Вот именно. Еще рак мочевого пузыря и, будем надеяться, печени. Ты спрашиваешь, откуда я это знаю, когда он, скорее всего, никому не сказал?
– Ты влезла в его стол?
– He-а. Ар Джей как-то заболел, а дяде нужно было ехать в Бангор на обследование. Я предложила его подвезти, девочка ведь должна подлизываться. Мы приехали, и я притворилась, что вышла из кабинета врача. На самом же деле стояла под открытым окном в переулке, похожем на тот, где позже застрелила ублюдка и шлюху, и слушала, как врач говорит, что нужны анализы. Конечно, дядя всегда делает то, что нужно, включая и поход в лабораторию. Об остальном я догадалась.
– Он хотел видеть результаты анализов лично, поэтому копии результатов были доставлены ему скоростной почтой.
– Точно. Результаты пришли. Дядя нехарактерно напился и врезал курьеру в баре Джо-Два-Пальца.
– Ты видела результаты или это просто догадка?
– Пьяная выходка дядюшки говорила сама за себя.
– Так все эти убийства из-за денег.
– Кучи денег, Амейра.
– Ты убила и сестру дяди Лазреса?
– Тетю Маурин? Не было нужды. Старушка скурилась до смерти. Спасибо тебе большое, тетя Мо. Но я признаю: именно ее смерть заронила в мою голову зернышко, и, когда оно проросло, я сказала себе: «Постой-ка, Йоланда, у старика должно быть завещание». И принялась вынюхивать и высматривать, но в конце концов сказала: «Да черт с ним!» Однажды днем, когда они с Ар Джеем были в Бангоре, я влезла в дядюшкин офис. Джекпот.
Машина дребезжала по разбитой дороге. Амейра исподволь бросила взгляд назад. Никакого света фар. Означало ли это, что Йоланда сегодня видела Маквея? Видела и… «Нет, не думать об этом!»
– Ты явно упомянута в завещании.
– Четвертой по списку, – подтвердила кузина. – Наш старенький дядя считает, что я буду просто счастлива унаследовать «Красный глаз». Ага-ага! Ты, с другой стороны, наследница номер два в очереди на особняк Белламов и неприличную кучу денег. Не помню, что там причиталось Ханне, она номером три, зато помню, что тетя Маурин должна была получить львиную долю его собственности. Вот смысл, причина и мотивы моих действий. По условиям завещания, если один из наследников умрет раньше того, кто идет за ним, его доля отходит следующему по списку. Круто, да?
– Очень круто. Значит, после смерти тети Маурин я стала номером первым. Если бы я умерла, все отошло Ханне.
– Отошло бы.
– А после того как умру я, ты победила.
– Больше большого, Амейра! О, я поделюсь частью выигрыша с братом, но Ларри в общем-то совершенно счастлив, зимой устраивая сходы лавин в скалах, а весной и летом болтаясь со своей «я слишком крутая для учебы в школе» сестрицей, которая, кстати, из Белламов и слегка слетает с катушек, если не получает того, чего хочет.