– Нет еще…
– Почему?
– Будур говорила, что родится дочь…
– У повелителя страны Ай-Гайюра не может родиться дочь! Ты должен назвать сына благородным именем, прославляющим твой род!
– Шахраман, великий муж мой, подожди несколько минут. Сейчас придут повивальные бабки, и ты все узнаешь…
Тихий голос жены заставил умолкнуть грозного царя. Бледный до синевы Кемаль встревоженно стоял в дверях, прислушиваясь к шорохам в покоях. Наконец послышались неторопливые шаги, и появилась старшая из знахарок, помогавших Будур при родах.
Она поклонилась с достоинством и торжественно проговорила:
– Благородная мать приглашает вас к себе!
Кемаль, не дослушав степенные слова, бросился в покои любимой. Следом спешили новоявленные бабушка и дед.
Распахнулись тяжелые створки дверей, и принц Кемаль увидел Будур с младенцем на руках. Принцесса подняла голову и улыбнулась мужу.
– О мой повелитель! Познакомься. Это наша дочь, малышка Неко…
Кемаль взял кроху на руки и поверх свертка посмотрел на отца. Царь Шахраман против воли расплылся в довольной улыбке.
– Вот теперь, мой прекрасный возлюбленный, мы можем оставить детей рода человеческого… Они оказались достойны нашего подарка.
Надежные стены заброшенной башни давно стали домом для джиннии и ифрита. Маймуна прильнула к груди любимого. Он почувствовал ее жажду и ответил на ласку со все возрастающей страстью. Маймуна всегда будила в нем вожделение такой необыкновенной силы, что сдержаться он мог, лишь превратившись в облако. Но и это помогало не всегда. Одного взгляда на ее прекрасное тело хватало, чтобы желание вновь возвращало его к ее ногам. И желание это всякий раз бывало куда горячее, чем прежде.
А оказавшись на одном ложе с джиннией, он мечтал о том миге, когда насладится ее зовущим лоном. Ему не приходилось видеть ничего более возбуждающего, чем Маймуна, извивающаяся на ложе страсти.
Когда она ласкала себя сама, он любовался ею. Когда же она отдавалась ему, он наслаждался тем, что может дать ей столько страсти, сколько ей хотелось. Ее тело отзывалось на малейшее его движение. Она обнимала его, брала в плен и не отпускала до тех пор, пока могла отдать ему жар своего наслаждения. Сейчас Дахнаш радовался тому, что они вновь вместе, его прекрасная Маймуна лежит, нагая, рядом с ним и нежно ласкает его тело кончиками пальцев. Ифрит приподнялся на локте, опрокинул любимую на спину и начал любоваться линиями ее совершенного тела. Словно впервые почувствовав на своей коже жар его взгляда, она попыталась рукой прикрыть свою наготу.
– Не стоит прятаться от меня, – глядя на ее грудь, произнес он, возбуждаясь еще больше оттого, что розовая плоть проглядывала сквозь пальцы.
– Любимый… – начала она, но он наклонился и закрыл ей рот поцелуем.
– Ты прекраснее всех в этом мире. Твое тело совершенно, твои глаза волшебны, а твоя страсть волнует и обжигает.
– Значит, это не сон? – едва слышно произнесла она.
Дахнаш нежно улыбнулся.
– Если тебе хочется сновидений, спи, – сказал он, наклоняясь к ее груди. – Но наша любовь настоящая. И куда прекраснее наяву…
Маймуна охнула, когда он сжал губами ее набухший сосок. Она уже горела от желания, и это стало последней каплей – теперь ей хотелось его сразу. Хотелось ощутить тяжесть его тела, жар его чресел, невероятную мощь, с какой он входил в нее.
– Возьми меня, Дахнаш, – прошептала она, поднимая голову.
Услышав это, Дахнаш задохнулся от силы своего желания. Его жезл страсти, казалось, горел огнем. А бесстыдный взгляд, которым Маймуна окинула тело любимого, просто лишил его силы – он более не мог сопротивляться.
– Твой взгляд горячее огня.
– А твое тело прекраснее всех моих воспоминаний… Как я хочу почувствовать тебя в себе! Ты такой прекрасный, огромный…
Она протянула к нему руку.
Ифрит убрал ее руку, чувствуя, что может взорваться от одного прикосновения. Но она не хотела уступать.
– Я хочу коснуться тебя…
– О нет, прекраснейшая, теперь моя очередь желать.
Маймуна лежала, подобная мягкому облаку. Ее запах, горький и одновременно сладкий, перемешанный с запахом желания, сводил его с ума.
Он скользнул своим мощным жезлом между ее безвольных ног. Когда он ощутил, как она вся взмокла, как разгорячилась, ему пришлось отстраниться, чтобы все не закончилось, даже не начавшись. Но когда джинния подалась вперед, Дахнаш не стал колебаться и сделал то, о чем давно мечтал, – он погрузился в нее с яростной силой.
– Только не останавливайся, – задыхаясь, прошептала она, приноравливаясь к его исполинскому размеру.
Даже если бы Дахнаш хотел, он не смог бы себя долго сдерживать. Она была слишком горячая, слишком желанная, и он все еще помнил ее вкус. Прижавшись к ее груди, ифрит замер на мгновение, а потом начал двигаться все мощнее и мощнее. Нежные глаза Маймуны потемнели от страсти. Она прикусила нижнюю губу, удерживая стон, что грозил вырваться из ее уст. Она хотела только одного – продолжения этой сладчайшей пытки.
Их стоны слились в страстную песню. В этот миг Дахнаш лишился возможности сдерживать свои чувства и погрузился в нее снова: в нем проснулось нечто более древнее и могучее, чем даже сама страсть. Эта прекраснейшая из джинний, что билась под ним, принадлежала ему всецело.
Он грубо вошел в нее последний раз, зная, что причиняет ей боль, но его охватило дикое желание не отпускать ее никогда. Маймуна так истово приняла его в свое лоно, что он едва не впал в забытье.
Наконец он обессиленно опустился на нее, а его сердце выплясывало в бешеном ритме. Дахнаш вдыхал аромат ее тела и наслаждался каждым мигом, который подарила ему эта удивительная ночь.
Вскоре их дыхания выровнялись, бурная страсть уступила место иному, более глубокому и нежному чувству. И тогда Дахнаш произнес:
– Позволь, прекраснейшая, я спрошу тебя… Быть может, нам тоже стоит задуматься о наследнике? Должен же у нас появиться сын, великий волшебник, который унаследует все обычаи и умения магического народа?
– Но, быть может, родится не сын?
– Не сын? А кто?
Но эта история не так удивительна, как та, что произошла с царем Омаром и его детьми…