Подобревший вождь пригласил белых пришельцев отведать мате. Однако, хотя настроение индейцев и изменилось, Томек оставался настороже. Женщины и дети тобо не возвращались в лагерь, только вождь призвал своих жен, чтобы подали мате. Тобо, очевидно, уже встречались с белыми людьми, раз у них были ружья, а у вождя за поясом был заткнут револьвер. Огнестрельное оружие могло быть военной добычей, о тобо поговаривали, что они, бывает, вступают на тропу войны с белыми. Так что приглашение в лагерь могло быть и хитростью, за которой последует нападение с целью захвата добычи. Ведь для этих примитивных, воинственных кочевников, добывающих огонь трением камней, и спички представлялись лакомым кусочком. Учитывая обстоятельства, Томек поручил сюбео и Збышеку охранять коней и мулов.
Вождь повел Вильмовского в лагерь, за ними следовали Салли и Наташа с Уилсоном.
– Сеньор Том, здесь предательство, – вполголоса остерег By Мень.
– Да, пахнет ловушкой, – согласился Томек.
– Сеньор, я стану тенью следовать за вождем, в случае предательства приставлю ему револьвер к затылку. Сделаю его заложником…
– Ты решишься на это?
– Рука у меня не дрогнет, не беспокойтесь, сеньор!
– Спасибо тебе! Только не спеши, жди распоряжений.
Вскоре все расселись на расстеленных на земле шкурах. Жены вождя подали чай в тыквах. By Мень как переводчик сел между вождем и Вильмовским. Оказалось, что кое-кто из тобо немного знает испанский. Допытывались, чего белые люди ищут в Чако, предлагали в обмен на порох и пули крокодильи и змеиные шкуры, перья страусов. Вильмовский объяснил, что у них впереди еще длинная. дорога и он не может отягощать вьючных животных ненужными для экспедиции вещами. Он согласился подарить вождю карабины и немного патронов, поручил Уилсону принести вождю обещанный карабин, немного патронов и пороха, штуку ситца, нож, несколько кусков медной проволоки и пару коралловых бус. Затем встал, пожал вождю руку, похлопывая другой рукой его по спине, и объявил, что время отправляться в дорогу, солнце уже высоко.
Вождь вместе со своим младшим сыном, совсем еще мальчиком, не выпускавшим из рук лука, проводил Вильмовских и их спутников к лошадям. Тобо толпой шли за ними.
Салли, Наташа, Уилсон и Збышек сели на коней. Вильмовский как раз повернулся к своему коню и вложил ногу в стремя, когда раздался свист выпущенной из лука стрелы. Жеребец Томека метнулся вбок, остановился, как вкопанный, с жалобным ржанием тяжело повалился на землю. В его левом боку глубоко сидела длинная стрела. Участники экспедиции, как подхлестнутые, схватились за оружие. Потрясенный до глубины души Томек, однако, не потерял хладнокровия.
– Не стрелять! Спокойно! – крикнул он твердым голосом.
Младший сын вождя еще не успел опустить лука. Томек, видя, что By Мень уже стоит за спиной вождя, подошел к своему несчастному коню. Жеребец жалобно постанывал, из пасти и ноздрей текла кровавая пена, в агонии он бил копытами землю. Томек закусил губу, достал из кобуры кольт, приложил дуло к уху жеребца и нажал на курок. По жеребцу прошла предсмертная дрожь, налитые кровью глаза покрылись пеленой, он застыл.
Не выпуская из руки кольта, Томек подошел к подростку, все еще державшему в руках лук.
– Для чего ты это сделал? – Томек с трудом подавлял гнев и возмущение.
Мальчишка с изумлением уставился на него, как будто не понимая, чего этот белый хочет от него, затем пожал плечами:
– Ты ведь убиваешь наших зверей, когда тебе надо есть. Это справедливо, – говоря, он указал рукой на подстреленного Збышеком олененка, тот был приторочен к седлу. – А я убил вашего зверя, мне нужна его шкура.
Томек, удивленный своеобразной логикой ответа, бросил взгляд на стоящих полукругом тобо. У большинства в руках не было оружия. За спиной вождя, как тень, прятался By Мень, но то была, наверно, лишняя предосторожность.
Томек, не колеблясь, всунул кольт в кобуру, достал из-за пояса охотничий нож. Похлопал парня по спине и вручил ему нож:
– Да, это справедливо! Мир!
Тобо один за другим подходили к Томеку, похлопывали его по спине. Обстановка разрядилась. Индейцы помогли снять тюки с одного из коней и перегрузить их на мулов, ведь Томеку нужен был конь вместо убитого жеребца. By Мень последним оседлал своего мула. После прощальных похлопываний караван двинулся дальше в степь.
– У вашего сына железные нервы, – обратился Уилсон к едущему рядом Вильмовскому. – Великолепно владеет собой, хотя и видно было, как ему жаль жеребца.
– Томек отдает себе отчет, что отвечает за нашу безопасность. Если бы он только тронул парнишку пальцем, на нас бы бросились все тобо.
– Согласитесь, риск все-таки был очень велик, – настаивал Уилсон. – Мы не были готовы отбить нападение.
– Вы так думаете? – удивился Вильмовский. – Значит, вы не очень-то наблюдательны. Томек соблюдал все меры осторожности.
– Что вы имеете в виду? – недоверчиво спросил Уилсон.
– By Мень ни на минуту не отходил от вождя, его рука постоянно лежала на рукоятке револьвера. В случае какого-то обмана вождь становился нашим заложником. Я догадался, когда By Мень незаметно вытащил револьвер из кобуры и всунул его за пояс штанов. И By Мень последним уселся на мула.
– Никогда бы не ожидал такого от нашего китайца! Они что, договорились с Томеком?
– Спросите By Меня или моего сына, – развеселился Вильмовский. – Я вижу, вы еще недостаточно знаете Томека. Он же ученик Яна Смуги!
Когда участники экспедиции узнали о том, как обстояло дело, все стали хвалить Томека за предусмотрительность и выдержку, a By Меня за смелость. Только Томек не радовался счастливому повороту событий. Он не мог забыть жалобного ржания жеребца, чьи муки ему пришлось прекратить выстрелом из кольта.
Но вскоре меняющиеся, как в калейдоскопе, пейзажи отвлекли его внимание. Оба Вильмовских, обожая географию, с любопытством наблюдали великолепную флору Чако. И фауна, хотя и не такая богатая, как бы можно было ожидать, судя по названию края, тоже изобиловала разнообразными видами животных. В Чако обитали пумы, называемые здесь львами, ягуары, лисы, тапиры, броненосцы, пекари, выдры, нутрии, агути, скунсы и серны, нанду-страусы размерами поменьше африканских, черепахи, прожорливые крокодилы, разные виды обезьян, попугаи, полутораметровые игуаны, ядовитые змеи и неисчислимые рои различных насекомых, а воды изобиловали рыбой.
Томек тщательно записывал свои самые интересные наблюдения. На вечерней стоянке они с отцом подсчитывали проделанный за день путь. Судя по этим подсчетам, они одолели около четырехсот километров. Значит, от реки Парагвай их отделяло сто пятьдесят-двести километров. Но полностью полагаться на эти расчеты было опасно, ведь то и дело им встречались непроходимые тропические леса и трясины, их приходилось обходить и тем самым удлинять путь. Предупреждения проводника Антонио оправдались. Все больше ощущался недостаток питьевой воды, солнце припекало все сильнее. Сезонные ручьи пересохли, а вода в реках была соленой. Жажда все больше мучила участников экспедиции. Лошадей и мулов недостаток воды делал норовистыми. И когда на горизонте замаячила кромка леса, во всех сердцах вспыхнула надежда.