Но тогда еще было воскресенье — пауза между теоретической частью и практической. Темнота за окном намекала на то, что скоро пауза эта должна кончиться. Я лежал на кровати и, засыпая, слышал как хлопают окна, в которые залетают на ночевку студенты.
Клетки моего физического мозга одна за другой прекращали свою работу. Зато пробуждался мозг астральный. Постепенно я вышел из своего материального тела и повис над кроватью.
— Устал, бедный, — сказал я к своему телу. — Налетался. Ну, спи, набирайся сил. Завтра тяжелый день. Понедельник все-таки. За воскресеньем всегда понедельник следует.
И я вылетел на улицу прямо сквозь стену.
— Вставай! Ну, вставай же ты, елочки-палочки!
От диких криков невозможно было не проснуться.
Я открыл глаза и сел на кровати. Кто же так орет?
В комнате, конечно, никого не было, и я понял, что я астральный будил себя физического.
— Не мог раньше разбудить?
— Разбудишь тебя!.. Спишь как бревно. Чересчур уж ты материален.
— А ты, вообще, призрак.
Я посмотрел на часы. Стрелки образовывали фигуру, которая напоминала пистолет. Его ручка показывала на восемь, а дуло на двенадцать. Секундная стрелка двигалась по кругу, как невероятно длинный курок.
Положение дел было угрожающим.
Через двадцать секунд я должен был стоять у кормокухни «Мелких млекопитающих». Так нам Фа и сказал вчера:
— В восемь часов вы должны находиться на назначенном вам месте прохождения практики.
Особенно он напирал на слова «должны» и «назначенном».
— Вы не можете опоздать! — сказал он.
И мы сразу поняли, что сделать это действительно невозможно. Так же невозможно, как, например, пройти сквозь стену или раствориться в воздухе. Хотя, так ли уж невозможно?
Одевшись за пять секунд, я растворился в своей комнате и материализовался возле кормокухни.
Я был одет в зеленый комбинезон. И об этой штуке стоит рассказать поподробнее.
Именно в тот год администрация Джерсийского зоопарка решила одеть студентов в комбинезоны. Комбинезоны были зеленого травяного цвета с желтой надписью «МЦОСРВ».
— Потренируйтесь их надевать, — сказал нам Фа. — Может, возникнут проблемы.
И проблемы действительно возникли.
Оказалось, что влезть в этот комбинезон невероятно трудно. А вылезти практически невозможно. Для этого требовалась помощь товарища.
Не облегчали дела и резиновые сапоги, которые надевались раз и навсегда. Снимали мы их обычно втроем. Один сидел, а двое тянули.
Но правила есть правила.
— Правила есть правила, — сказал Фа, — и вы не должны их нарушать.
Но мы все-таки нарушали.
Комбинезоны стесняли движения, мешали резать, носить ведра и даже есть.
Когда между клетками появлялись студенты, одетые в зеленые комбинезоны, казалось, что в зоопарк приехали космонавты.
Особенно сложно приходилось Родриго. Комбинезон душил его горячее самбо. Он не давал махать руками и отнимал у Родриго возможность полноценного общения с другими.
Но наш товарищ нашел выход. Он расстегнул молнию комбинезона, свернул его верхнюю часть и завязал рукава вокруг пояса.
Студенты, одетые в комбинезон, приобретали упорядоченность. Они были, как бы приведены к одному знаменателю. Студенты полуодетые были даже хуже снявших комбинезоны. Полуодетость бросала вызов. Студенты как бы махали на все правила завязанными вокруг пояса рукавами.
Когда полуодетые студенты выходили на практику, можно было подумать, что в зоопарк пришли неформалы.
Английские пенсионеры удивлялись развязности молодежи. А пенсионерки ругали дирекцию, которая пускает в зоопарк хиппи.
Кормокухня «Мелких млекопитающих» находилась в здании, которое когда-то, вероятно, служило сараем. Но прошу не путать английских сараев с нашими. Это был добротный сарай из джерсийского розового гранита. Здание простояло триста лет и, без сомнения, простоит еще столько же.
Однако снаружи оно все же выглядело как сарай, поэтому, оказавшись внутри, я удивился.
Пол и стены помещения были выложены кремовым кафелем. Здесь стояло два стола. Они тоже для чего-то были покрыты кафелем.
Один стол находился в центре. Другой, невероятно длинный, извините за такое выражение, окружал его квадратом. Между столами стояли служители, которые чего-то резали, что-то крошили.
Возле входа орудовал огромным ножом Мриген. Он приканчивал на разделочной доске пока еще живой огурец. Через секунду от огурца остался только ряд бледных кружочков.
Сдвинув останки лезвием ножа, Мриген освободил место в центре доски и положил на нее новый огурец. В движениях Мригена чувствовались опыт и профессиональность. Я вспомнил, что он — владелец ресторана «Синдерелла». И только теперь меня удивило это странное сочетание — Индия и ресторан «Синдерелла», что значит «Золушка».
— Как дела? — спросил я Мригена.
— Огурцы вот режу.
— Давай, давай.
Я еще раз осмотрел кухню, ожидая, что кто-нибудь заинтересуется мной и позовет к себе работать. Нет, никто не зовет. Все сосредоточенно режут, внимательно крошат.
Я уже собирался спросить:
— А с кем сегодня работает Востоков Станислав из России?
Как вдруг за моей спиной раздались тяжелые шаги, и хриплый голос сказал:
— Сдвинься!
Я вздрогнул и стал сдвигаться к Мригену, стараясь не попасть под острый нож. По дороге я успел повернуться, и к Мригену приблизился уже спиной.
На крыльце стояла некая леди в очках и огромных сапогах.
То ли работница была простужена, то ли и впрямь имела хриплый голос от рождения.
Несмотря на небольшой рост, она легко помахивала ведрами, доверху наполненными морковью и свеклой. Казалось, она без труда могла бы отжать пудовую гирю.
— А где тут Востоков Станислав из России?
Я со страхом глядел на летающие передо мной ведра и никак не мог сообразить, что Станислав Востоков из России — это я.
— Вот он, — толкнул меня в спину Мриген. — Я-то из Индии.
— Правда ли, что в России любят труд? — спросила работница.
Вопрос был неожиданный, и ответил я на него поэтому как-то неожиданно.
— Без труда не выловишь рыбку из пруда.
— Точно! — обрадовалась работница. — Сейчас будешь овощи мыть.
— И помою, — думал я, — что я овощи никогда не мыл?
— А зовут меня Эуленетт. Только ты овощи горячей водой мой.
Я подошел к железной раковине и стал с грохотом мыть морковь горячей водой. Эуленетт вынимала ее и с невиданной скоростью начинала отсекать от нее красные колеса. В середине каждого колеса горело зеленое солнце.