Однако надежды его пошли прахом: на площади показались богато украшенные носилки. Четверо крепких рабов в набедренных повязках тащили носилки на плечах, впереди шел пятый — с длинным шестом, чтобы освобождать путь в многолюдной толпе зевак и просителей. Услышав, как передний раб выкрикивает имя Цезаря, Ромул вскочил на ноги.
— Пора, — шепнул он Маттию. — Ликторы меня не пропустят, а у тебя есть шанс пробраться. Сможешь?
Маттий по-детски серьезно кивнул.
— И что мне потом делать?
— Не спускай глаз с Цезаря. Ни на миг. При малейшем намеке на тревогу зови меня. Я проберусь ближе к входу, насколько сумею.
— Если так, то можешь и опоздать, — серьезно заявил Маттий. — Особенно если ликторы кинутся тебя задерживать.
— А что мне еще остается? — беспомощно развел руками юноша.
Через миг из толпы показался Тарквиний и тихо предупредил:
— Фабиола здесь.
— Где? — обернулся Ромул.
Тарквиний кивнул на закутанную в плащ фигуру, полускрытую за колонной у входа в храм. Ростом и сложением фигура походила на женскую.
— Точно? — переспросил Ромул, не желая верить собственным глазам.
Тарквиний жестко улыбнулся.
— Ты думаешь, она пропустит такое зрелище?
У Ромула пересохло во рту. Пророчество Тарквиния грозит вот-вот исполниться, иначе зачем здесь Фабиола? Он едва устоял, чтобы тут же не ринуться к сестре, и бросил взгляд на носилки Цезаря, остановившиеся у подножия лестницы. Правителя ждала большая группа сенаторов, среди них Лонгин и Марк Брут. Ромул запаниковал. Несмотря на присутствие Марка Антония, самого верного приверженца Цезаря, заговорщики могут ударить в любой миг.
Добежать до Фабиолы прежде, чем диктатор выйдет из носилок, ему не успеть. Выругавшись, Ромул начал протискиваться сквозь толпу к Цезарю и на ходу успел одернуть Маттия, который увязался было за ним. Вспомнив приказ, мальчишка улыбнулся и легко взбежал по лестнице к самым дверям. Стражники на него не глянули: мало ли зевак глазеет на Цезаря. Они и сами не спускали с диктатора глаз. Усиленно изображая непринужденный вид, Маттий скользнул в двери и пропал из виду. Ромул одобрительно кивнул: хоть один пункт плана удался по-задуманному. Интересно, удастся ли остальное. Слегка вытянув гладиус из ножен, он пробормотал — кто знает, не последнюю ли в жизни? — молитву к Юпитеру и Митре, прося их о помощи и защите.
Над площадью разнесся приветственный крик: Цезарь вышел из носилок. Как бы ни кривился кое-кто из политиков, народная любовь к диктатору не знала границ; окинув ликующую толпу проницательным взглядом и не найдя ничего опасного, Цезарь с улыбкой закивал в ответ на приветствия. Позади него возник какой-то шатен, и изумленный Ромул узнал Децима Брута. Неужели любовник заодно с Фабиолой? Или, подобно Ромулу, он так и не сумел отговорить Цезаря? Путаясь в догадках, юноша пробился к лестнице, где сенаторы уже встали в две линии, оградив для Цезаря свободный проход в святилище. Не в силах дольше ждать, он скользнул прямо к диктатору.
— Легионер Ромул! Рад видеть. — Цезарь занес ногу на первую ступеньку. — Я предоставлю тебе слово на заседании.
— Благодарю! — отсалютовал ему Ромул и незаметно шепнул: — Позволь тебя сопровождать.
— В этом нет нужды, — улыбнулся Цезарь и, воздев обе руки, указал на сенаторов. — Меня есть кому проводить.
— И все же позволь, — возразил Ромул. — Мой друг сказал…
— Довольно, — оборвал его Цезарь.
Так и не договорив, Ромул отступил. Им владели страх и возбуждение, укоризненные взгляды сенаторов его не заботили. Сейчас на Цезаря не нападут — значит, все случится внутри храма. Пробравшись к краю толпы, Ромул взбежал на ступени. Если уж охранять Цезаря, то надо держаться как можно ближе. При виде Децима Брута, который радостно приветствовал Антония, юноша насторожился: Фабиола не раз говорила, что они враги, однако Брут на глазах у Ромула обнял Антония за плечи, и бывший начальник конницы, поначалу глядевший раздраженно, в ответ на речи Брута понемногу заулыбался.
Цезарь, поднимаясь по лестнице, оставил обоих далеко за собой, и Ромул вдруг дернулся, как от удара Вулканова молота: да ведь Брут исполняет план! Заговорщики хотят убить одного Цезаря и потому задерживают снаружи его главного сторонника. Неужели никто этого не видит? Ромул чуть не закричал на всю площадь, однако тут же себя одернул: еще не все потеряно. Пока что. Как они убьют Цезаря? Под тогой меч не спрячешь. Может, оружие припрятано в храме? Нет, там ведь жрецы, прислужники — слишком много свидетелей…
И вдруг, заметив в руках сенаторов длинные футляры для стилусов, юноша замер на месте. Изящные деревянные шкатулки легко вместят кинжал! Ромул поразился такой простой — и такой смертоносной уловке. В отчаянии он взглянул на поднимающегося по ступеням Цезаря и вдруг на другой стороне лестницы, прямо напротив себя, заметил Фабиолу. Их взгляды встретились, и через миг — длившийся вечность, хотя сердце отстучало всего два-три удара — Фабиола открыла рот.
Заговорить она не успела. На ступени между ними поднялся Цезарь. Окруженный толпой сенаторов, он говорил с кем-то о сыне Лонгина — великий день, совершеннолетие, тога взрослого мужчины… Антоний, остановившись у подножия лестницы, по-прежнему беседовал с Децимом Брутом. На Ромула вдруг навалилась усталость, какой он не знал за всю жизнь. Стоять — и беспомощно наблюдать…
— Я здесь, — раздался сзади голос Тарквиния.
Ромул облегченно выдохнул.
— Ты пойдешь со мной?
— Конечно. Для чего же тогда друзья? — Гаруспик снял с плеча неизменную двулезвийную секиру.
— Нас могут убить, — заметил Ромул, глядя на шестерых стражников, не спускающих глаз с Цезаря.
— Сколько раз я это слышал? — улыбнулся Тарквиний. — Не бросать же тебя одного.
Отвернувшись от толпы, юноша достал гладиус и взглянул на Фабиолу: девушка неотрывно следила за диктатором, красивое лицо исказилось противоречивыми чувствами, и Ромул вдруг вспомнил о матери. «Что, если сестра права?» — в отчаянии подумал он, и тут же пришел ответ: никакая вина не оправдывает такой расправы, когда убийцы стаей голодных волков накинутся на Цезаря, как на ягненка. И не Ромулу теперь отступать.
Юноша не спускал глаз с диктатора, который уже подошел к порогу храма. К его радости, четверо стражников вошли вместе с Цезарем, у открытых дверей остались лишь двое.
Теперь все зависело от Маттия.
Ромул скользнул на две ступени вверх, Тарквиний тенью держался сзади. Стражники, болтая о своем, вполглаза следили за скрывшейся в храме процессией, не замечая Ромула. Он плавно двинулся еще на шаг-другой вперед.
— Ромул!
Крик Фабиолы разнесся над ступенями, как удар хлыста в гулкой комнате.
Ромул взглянул на сестру, уже зная, что стражники его увидели.