— Позавчера утром, — без раздумий ответил Ватанабэ. — Как только узнал, когда мы должны прибыть в Айнвар.
— Значит, время визита выбирали вы? — дотошно уточнил полицейский. Возможно, глянцевая кукла просто хотела организовать себе алиби или вовсе исчезнуть из страны при помощи богатого и знаменитого ухажера.
Музыкант согласно кивнул.
— Инспектор, Такео не проходит по вашему делу, — решительно вмешалась девушка, встав между двумя мужчинами. — И вам хорошо бы оставить его в покое. Прямо сейчас.
Это живое воплощение дружелюбия было рассержено и готово к бою, как кошка, на чей драгоценный выводок посягнули. Она совершенно точно защищала своего любовника. Рука певца тут же легла на плечо Беннет. Жест вышел покровительственным, успокаивающим. Он тоже собирался ее защитить.
— Джулия, не волнуйся. Если инспектору нужно что-то узнать, пусть узнает. В этом нет ничего страшного. А ты пока лучше отдохни.
Кумир миллионов выглядел спокойным и уверенным, как горы своей родины, будто не он только что самым нелепым образом пробороздил носом не самый чистый ковер в дешевом отеле. Генри даже почувствовал некоторое уважение к умению настолько хорошо держать себя в руках.
— Но… — смутилась секретарша, мигом растеряв всю свою напускную воинственность. В ее зеленых глазах светилась слепая вера в своего неуклюжего героя. Генри смотрел на Джулию Беннет и понимал: не все могут так верить в Бога, как она — в своего парня.
Ватанабэ на миг прижался носом к ее щеке, а потом подтолкнул девушку в сторону спальни:
— Поспи немного, ты же вся серая от усталости.
В голосе музыканта было столько нежности и тепла, что О’Нилу стыдно стало. И из-за того, что потревожил этих двоих в такой неподходящий момент, и из-за того, что сам он никогда не говорил с Дианой так.
Шатенка неохотно послушалась, но в спальню ушла. То ли действительно сильно устала, то ли просто в этой паре мужчине позволялась неслыханная по нынешним временам роскошь быть мужчиной во всех смыслах этого слова. Не у всех женщин хватает на это мудрости. Проклятая эмансипация.
Едва за Беннет закрылась дверь, как Такео вежливо и церемонно обратился к полицейскому:
— Желаете что-нибудь выпить?
Тот сперва растерянно кивнул, а потом замахал руками:
— Нет-нет, что вы, я за рулем, да еще и при исполнении.
— Тогда чаю, — принял решение за двоих Ватанабэ.
Генри хотелось кофе, но неудобно было требовать у того, кому настолько безнадежно испортил вечер в обществе красивой девушки. А жертва полицейского произвола тем временем чинно разваливал чай из неизвестно откуда взявшегося в стандартном номере заварника. Чайник был уже горячим, так что инспектор сделал вывод, что и с девушкой певец планировал пить исключительно безалкогольные напитки. Странное какое-то у них планировалось свидание, на вкус О’Нила.
Когда они уселись на диван и рыжему вручили его кружку с чаем (зеленым! Разве нормальный человек может пить этот отвар веника?!), инспектор приступил к расспросам. Протоколировать результаты беседы он не планировал, как и вообще сообщать кому-либо, что общался с Ватанабэ. Еще чего не хватало. Просто хотелось уяснить еще пару-тройку деталей относительно Беннет, чтобы уж точно не подозревать ее, а заодно удовлетворить свое болезненное любопытство. Нечасто все-таки богатые и знаменитые снисходят до простых смертных, к которым, несмотря на всю свою красоту и холеность, относилась секретарша из «Фейри стайл».
— И давно вы… так?
— Больше года, — буркнул певец, отвернувшись, и сделал первый глоток чая.
Генри присвистнул, оценив подлинные масштабы трагедии. Больше года этот вот… узкоглазый субъект пудрит мозги ни в чем в общем-то не виноватой девушке. Как-то это чересчур цинично.
— И ты столько времени дуришь Беннет голову? — все-таки высказал свое мнение по поводу такого романа полицейский. Он был патриотом, а Джулия Беннет родилась и выросла в Айнваре, так что его долг как полицейского и айнварского мужчины — защищать интересы женщины одной с ним национальности.
Иностранец скривился и поставил чашку на стол. Перейти на «ты» с этим парнем получилось как-то быстро и естественно, правда, Ватанабэ зыркнул недовольно, явно не одобряя панибратства, но на другом обращении настаивать не стал.
— Я. Не. Дурю, — с ноткой едва сдерживаемого раздражения в голосе процедил он, прожигая собеседника тяжелым гневным взглядом. — Я предложение ей сделал сразу в день знакомства. И потом еще одиннадцать раз.
Инспектор удивленно округлил глаза:
— И она отказалась?
Уму непостижимо. Уже в том, что знаменитый, богатый и красивый упорно добивается руки обычной девушки, далекой от его звездных высот, есть нечто парадоксальное, а то, что она при этом еще и пытается отвертеться от такого счастья, — так и вовсе чудо какое-то.
— Отказалась. Говорит, что она мне не пара, что я могу и лучше найти… — тяжело вздохнул Ватанабэ, прикрыв покрасневшие глаза. Похоже, что эти слова от своей девушки ему приходилось слышать не раз и не два.
Такой неуступчивостью подружки житель Ямато совершенно точно был расстроен, и сильно. И все равно он ее упорно не бросал. Это говорило и о сильной любви, и о сильном упрямстве.
И о сильной глупости.
— Можешь, — подтвердил правоту Беннет полицейский. — Думаю, подобрать себе девушку получше тебе точно труда не составит.
— Но зачем мне искать кого-то еще, если лучшее я уже нашел? — искренне изумился музыкант, в упор глядя на полицейского. — Джулия для меня самая лучшая, мне больше никто не нужен…
Такая возвышенная чушь из уст мужчины, который уже давно не был сопливым юнцом, Генри позабавила. Как мальчишка, ей-богу. Хотя нет, мальчишки сейчас куда более приземленные, им лишь бы юбку девчонке задрать, а после они тут же принимаются искать кого-то поинтересней.
— Больше года вы вот так… встречаетесь, и ты что, только на нее и смотрел? Да я в такое не поверю! Ведь наверняка же есть кто-то на родине, с кем можно скоротать время, пока не придется снова ехать к даме сердца, — ехидно предположил инспектор с цинизмом, свойственным людям его профессии.
Ватанабэ только горько рассмеялся и развел руками.
— А ведь все-таки нет никого. Сам бы никогда в такое не поверил, но как только Джулию встретил… Смотреть даже ни на кого не хочется. Вот такие дела, инспектор. А как все же ваше имя? Вы не представились.
— Генри О’Нил, — тут же исправил свое упущение мужчина. — А ты мне буквально вернул веру в человечество, парень. Всегда думал, что такая вот лебединая верность осталась только в старых сказках.
— Полюбишь по-настоящему — таким же дурнем станешь, — пробормотал музыкант с тихим вздохом. И в глазах его было что-то… такое теплое и неописуемое, что полицейскому стало стыдно: сам он не мог испытывать настолько сильных чувств.