Когда дама снова пришла, ей сказали, что я переменилась к лучшему. Она меня похвалила; мне позволили ужинать и спать на моей постели; правда, весь ужин состоял из куска хлеба, а постелью служил соломенный тюфяк в сарае.

Надо было терпеть. Я терпела, потому что вне дома, когда я гуляла с девочкой, меня никто не ругал; когда я терпеливо переносила толчки больной и побои отца, меня оставляли в покое.

А в мальчике просто сидел какой-то бес против меня. Он старался причинять мне всякие гадости, какие только мог выдумать. Он мочил мою кровать, рвал мои платья, прятал мои башмаки; все это сваливали на меня, а он от души смеялся над моими слезами, когда меня били или лишали хлеба в наказание. Однажды я возвращалась с маленькой девочкой домой; отец поджидал меня у двери с розгою в руке, а мальчик стоял рядом с ним и уже заранее радовался наказанию, которое я должна была получить, наверное, за какую-нибудь его очередную злую выходку. Но так как я знала, что ничего дурного, по крайней мере сознательно, не сделала, то я подумала: «Нет, не пойду туда. Не хочу, чтобы меня били. Я уйду и не вернусь! Я больше не вынесу такой жизни!»

Я поставила девочку на землю, прислонила ее к стене и, крикнув отцу: «Возьмите ее!», со всех ног бросилась бежать к городским воротам.

Бежали они за мной или нет, я не могу сказать. Я спряталась за кустом и, плача о своей горькой участи, сказала себе: «Что мне теперь делать? Куда идти? Вернуться к доброй даме и все ей объяснить?» Она отправила бы меня обратно к мадам Жак. Опять пошли бы объяснения. И я снова должна была бы переносить обиды и побои. Нет, я решила не возвращаться к той даме…

Солнце весело сияло. Я видела перед собой большое поле, деревья, рожь, горы, дороги, летающих птиц. Я вспомнила, что мы с почтальоном прибыли в город с этой стороны.

Я подумала, не вернуться ли мне в деревню. Но нет. В городе наверняка узнают, где я, и пошлют за мной. А возвращаться в город я не хотела ни за что: слишком много горя мне пришлось там перенести. Наконец я решила: «Пойду я куда глаза глядят, далеко-далеко, чтобы меня никто не смог найти; выпрошу себе место и посмотрю, так ли плохо мне будет, как у первых трех хозяев».

Я поднялась и пошла вокруг города, пока дорога, ведущая в деревню, не скрылась из вида. Солнце служило мне проводником. Потом я попала на большую дорогу и шла по ней до вечера…

– И ты ничего не ела? – спросил Пьер.

– Я по дороге ела зернышки из колосьев, это было очень вкусно. Кроме того, я распустила волосы, что меня привело в самое радостное настроение.

Мари со всех ног бросилась бежать к городским воротам.

– А где же ты ночевала?

– Нигде, я была еще недостаточно далеко от города; меня могли найти и отправить назад. Ночь я провела в маленьком густом лесочке; я легла на траву под деревом, помолилась, вспоминая маму, кузину Мариетту, а также брата Андре…

– И ты не боялась?

– Да, немного – вначале, потому что было очень темно… Вдруг сквозь ветви я увидела чудную, ясную, сверкающую звезду, которая как будто двигалась. Я смотрела на нее, и мне казалось, что она тоже смотрит на меня… Я сказала про себя: «Не Ангел ли Божий смотрит на меня, чтобы я не боялась?..» Тогда я стала молиться этой звезде: «Прекрасная звезда! Посмотри на меня хорошенько: я не злая, не лгунья, не лентяйка; меня только заставляли много страдать, и я ушла, но я буду хорошей, буду работать, я не буду просить милостыню». Звезда как будто улыбнулась мне. Мой страх прошел. Мне казалось, что уже настал день…

И больше я ничего не помню. Меня одолел сон.

Утром выпала роса, и мне стало холодно. Это меня и разбудило. Тогда я встала, очистила волосы от травы и мха и продолжила свой путь, отдыхая время от времени. Когда я оказалась на возвышенности, откуда были видны поля и деревни, я решила: «В первой же деревне, куда приду, я попрошу себе работу. Если не получу там, пойду дальше, в другую деревню».

И вот я встретила вас и по вашей просьбе осталась с вами.

Вот и все!

5. Жребий

– А теперь, – сказала девочка, вставая, – вы ведь пойдете со мной, не правда ли? Вы обещали мне помочь пристроиться.

– Да, не беспокойся, – дружно ответили дети.

– Пойдем со мной! – сказал один. – Мой отец возьмет тебя в пастушки.

– Мой дядя, хозяин кабачка, давно уже ищет девочку в прислуги, – перебил другой.

– А моя двоюродная сестра – метельщица, она научит тебя своему ремеслу, – добавил третий.

– Нет, – сказал Пьер, – самое лучшее для тебя пойти со мной; моя мать очень добрая женщина, ты увидишь. Она прачка, занимается стиркой белья; она и тебе даст работу.

– Ты думаешь, – возразил один из старших мальчиков, – что она может своими маленькими ручками стирать белье?

– Маленькой девочке больше подходит прясть, чем пасти баранов или прислуживать в трактире…

Короче говоря, Пьер, похоже, переоценивал свое влияние: не только его слова, даже его намерение возбудили живейший протест в кругу товарищей. Но и между ними начались разногласия, так как каждый считал себя вправе покровительствовать гостье.

А гостья, послушав их спор, сказала:

– Да перестаньте же, наконец!

– А вот он говорит…

– А вот он утверждает…

– Вот шуму-то! – со смехом воскликнула девочка. – Хотите, я вам посоветую, как выбрать, с кем мне пойти?

– Да! Конечно!

– Киньте жребий.

– Правда! Вот это умно.

– И я даже сама приготовлю соломинки. Сколько вас?

Они стали считать друг друга, но Мари уже успела сделать это раньше и стала собирать соломинки.

Пьер озабоченно смотрел на нее: ему казалось, что находка, которой он так радовался, ускользает из его рук.

– Погодите, не смотрите! – сказала девочка, поворачиваясь к ребятам спиной и пряча в руке соломинки, подготовленные для жребия.

– Готово, давайте! – позвала она мальчиков, протягивая им зажатые в кулачке соломинки. – Самая длинная выигрывает.

– Да, да, мы согласны!

Розыгрыш начался.

Тот, кто вытаскивал довольно длинную соломинку, радостно кричал:

– Я выиграл! – а потом понимал, что его соломинка не самая длинная, и огорченно отходил в сторону.

А кому попадалась короткая, вздыхал:

– Счастье сегодня не на моей стороне!

Но пока в руках Мари оставались соломинки, ничего еще не было известно. Когда подошел Пьер, у нее осталась одна только соломинка; рука мальчика тряслась от волнения, тем более что он заметил на лице девочки лукавую усмешку, которая, как ему показалось, говорила: «Как я довольна, что он не выиграет!»