Ромул теперь точно знал, что ему не избежать своей участи. Он чувствовал, как она стремительно надвигается, будто мчится на крыльях рока. Мысли о возвращении в Рим казались совершенно никчемными, пустой тратой столь необходимой сейчас энергии. Лучше сохранить ее для завтрашней битвы, во время которой всех их на этой зеленой равнине у могучего Гидаспа настигнет смерть. И все же в семнадцать лет еще рано умирать, с тоской думал он.
А Бренна переполняло странное спокойствие. По легиону уже разошелся слух о том, что они находятся неподалеку от того места, где завершилось не поддающееся разуму наступление Александра. «Здесь кончается мир, — удрученно говорили той ночью многие из сидевших возле костров легионеров. — Даже если бы кто и смог пойти дальше, все равно не захотел бы».
Они знать не знали, что их бездумные слова проникают в самое сердце могучего галла.
«Путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов. И не совершит впредь».
По прошествии девяти долгих лет боги наконец-то приоткрыли перед ним свою цель.
Северная Италия, зима 53/52 г. до н. э.
Почувствовав ее страх, Секунд придвинулся ближе.
— Что ты думаешь?
— Это фугитиварии, — прошептала Фабиола. — Я точно знаю.
— Да, похоже на них, — угрюмо отозвался ветеран. — Они побаиваются моих людей. И поэтому подползают как воры и убивают исподтишка.
— Пытаются уравнять шансы.
— Точно, — Секунд окинул взглядом окружавшие их деревья и кусты. — Эти подонки, наверное, следили за нами с самого начала.
— Так что же, возвращаться назад?
Он рассмеялся отрывистым лающим смехом.
— Там этим убийцам, кем бы они ни были, гораздо легче будет завербовать себе какое-то новое отребье. А если мы двинемся дальше — посложнее. Кроме того, беспорядки в Риме усиливаются. Сейчас там никому из нас не стоит появляться.
— Да, а легионы Помпея придут только через несколько недель, — согласилась Фабиола.
Если слухи, распространившиеся по городу перед их отъездом, были верны, то единственного на сегодня консула должны были провозгласить диктатором на год. Испуганный сложившимся положением Сенат наконец на что-то решился. Но армии Помпея были разбросаны по всей Республике, большая их часть находилась в Испании и Греции, а остатки размещались в разных местах Италии.
— Чего у нас нет, так это времени, — сказал Секунд. — Лучше всего будет двинуться дальше.
— И побыстрее, — добавил один из их спутников.
Секст оскалил зубы в улыбке и кивнул.
Фабиола и не подумала возражать. Прямо перед ней лежало самое убедительное доказательство того, что может случиться, если они ничего не предпримут.
Земля промерзла, но ветеранам не потребовалось много времени, чтобы похоронить своих товарищей. Фабиолу поразило то, насколько быстро они выкопали две глубокие ямы, положили туда окровавленные тела и засыпали их землей. Вместе с убитыми похоронили и их оружие. Все встали в круг, и Секунд произнес несколько слов. Изготавливать могильный памятник было некогда. Сервий и Антоний исчезли бесследно, будто их и вовсе никогда не было на свете.
Но даже такая безымянная могила лучше, чем то, что достается после смерти большинству рабов, печально думала Фабиола. Их, да еще казненных преступников, попросту сваливали в зловонные ямы с отбросами громадного города. Такая же участь ждала после сражения погибших солдат побежденного войска. Ромула при Каррах. Или где там должно было произойти то сражение, которое она узрела в видении.
С тяжелым сердцем Фабиола забралась в носилки. За нею с каменным лицом последовала Доцилоза. Секунд громко скомандовал отправление.
В тот день ничего более не случилось. Секунд торопился, чтобы до темноты попасть в город. Прежде он, не желая, чтобы кто-то прознал о маршруте, которым они намеревались добраться до Галлии, старался, насколько было возможно, держаться подальше от людей. После вчерашнего нападения положение изменилось. Теперь следовало прежде всего думать о безопасности. Секунд привел их к лучшему постоялому двору, какой удалось найти, — приземистому бревенчатому дому, к которому примыкал грязный двор, куда выходили конюшни. В питейном зале было полно какого-то подозрительного люда. Женщин, которые выбрались из носилок, пряча лица под капюшонами плащей-лацерн военного образца — их где-то добыл для них Секунд, — проводили любопытными взглядами. Да, теперь им приходилось прятаться, словно ворам.
Фабиоле и Доцилозе быстро доставили в комнату простую трапезу. Около их двери караулили Секст и еще два человека, которых отрядил ему в помощь Секунд. Сам же он с остальными расположился в соседней комнате, откуда то и дело выглядывал, чтобы удостовериться, что все в порядке. Доцилоза почти сразу же легла и уснула, так что он мог говорить с Фабиолой откровенно. Секунд, судя по всему, все сильнее утверждался в мысли о том, что Фабиола имела право войти в число последователей Митры, и постепенно начал посвящать ее в никому не ведомые подробности тайной религии, рассказывал о ее важнейших положениях и обрядах. Фабиола всею душой стремилась присоединиться к культу, в котором рабы были равны свободным, и жадно впитывала все услышанное.
Так продолжалось восемь дней — безостановочные переходы и тревожный сон на неудобных, кишащих блохами кроватях. К утру девятого дня Фабиола начала задумываться, не на пустом ли месте она так перепугалась. Что, если после бури и убийства двоих ветеранов она попросту поддалась черной меланхолии? Ведь могло же быть и так, что часовых убили случайные разбойники, оставшиеся далеко позади, и теперь бояться больше нечего. До границы с Галлией осталась неделя пути, и мысль о том, что она вскоре увидит Брута, наполняла ее радостью.
Даже Секунд и Секст приободрились. Только Доцилоза оставалась мрачной. Ее не радовало даже улучшение погоды. Земля на дороге оттаяла и размякла. В невысокой траве виднелись первоцветы. Солнце все чаще выглядывало из-за облаков и дарило новое тепло. Наконец-то наступила весна. О ней возвещали распевающие на деревьях птицы. Сидя в раскачивавшихся и поскрипывавших носилках, Фабиола не могла не улыбаться, глядя на насупленное лицо своей давней наперсницы.
Позднее она сожалела, что не задумалась о причинах постоянной тревоги Доцилозы.
* * *
Все случилось после полудня. Их маленький караван втянулся в узкую долину. По сторонам ее возвышались могучие деревья, угрожающе протягивавшие над дорогой голые ветви. Здесь было сумрачно; наверху виднелась лишь узкая извилистая полоска неба. Корявые стволы почти соприкасались друг с другом, а между ними громоздились огромные валуны, покрытые мхом, — остатки древнего обвала. Не было видно ни птиц, ни зверей, и в лесу царило гробовое молчание. Обстановка казалась очень тягостной.
Против обыкновения, Секст, постоянно шедший рядом с носилками с той стороны, где сидела Фабиола, отправился на разведку дороги вместе с двумя ветеранами. Вернувшись, они коротко переговорили с Секундом; Секст стоял рядом и кивал. По их словам, ничего не оставалось, кроме как идти вперед. Кружной путь в обход этого ущелья задержал бы их на целый день, если не больше.