Но прежде чем взяться за столь важное начинание, я счел целесообразным вооружиться сведениями и фактами, которые мог собрать за оставшиеся несколько рабочих часов. Первым делом я отправился домой к мистеру Грайсу.
Я нашел его лежащим на жестком диване в пустой гостиной, о которой уже упоминал, и страдающим от жестокого приступа ревматизма. Руки его были забинтованы, а ступни заключены в многочисленные слои выцветшей красной шали, которая выглядела так, словно прошла через не одну войну. Встретив меня коротким кивком, в котором соединились приветствие и извинение, он посвятил несколько слов объяснению своего непривычного положения, а потом, без всякого перехода, затронул тему, которая больше всего занимала нас обоих, спросив несколько саркастическим тоном, сильно ли я удивился, когда пришел в «Хоффман-хаус» и обнаружил, что птичка упорхнула.
– Меня поразило, что на этот раз вы дали ему сбежать, – ответил я. – По тому, как вы просили меня завести с ним знакомство, я сделал вывод, что вы считаете его важным персонажем трагедии, которая только что разыгралась.
– И что заставило вас передумать? А-а, то, что я так просто позволил ему уйти? Это не доказательство. Я никогда не играю с тормозами, пока трамвай не покатится под горку. Но не будем пока об этом. Значит, мистер Клеверинг не объяснился перед отъездом?
– На этот вопрос мне чрезвычайно трудно ответить. Обстоятельства не позволяют мне сейчас говорить с прямотой, которой вы ожидаете, но то, что я могу сказать, я скажу. Узнайте же, что, по моему мнению, мистер Клеверинг объяснился во время разговора со мной этим утром. Но это было сделано так слепо, что мне придется провести кое-какие расследования, прежде чем я смогу довериться вам. Он дал мне возможный ключ…
– Постойте, – сказал мистер Грайс. – Он об этом знает? Это было сделано намеренно, ради каких-то своих целей, или случайно во время разговора, со всей искренностью?
– Я бы сказал, со всей искренностью.
Мистер Грайс пару секунд молчал.
– Очень жаль, что вы не можете говорить более определенно, – наконец произнес он. – Я почти боюсь доверить вам самостоятельное проведение, как вы выражаетесь, «расследования». У вас нет опыта в этом деле, и вы потеряете время, не говоря уже о ложных следах и трате сил на несущественные мелочи.
– Вам следовало подумать об этом, когда вы брали меня в напарники.
– И вы настаиваете на работе в одиночку?
– Мистер Грайс, дело обстоит следующим образом. Мистер Клеверинг, насколько мне известно, джентльмен безупречной репутации. Я даже не понимаю, зачем вы пустили меня по его следу. Я только знаю, что, идя по этому следу, натолкнулся на определенные факты, которые стоит изучить подробнее.
– Так-так, но вам лучше знать. Однако время идет, и нужно что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Публика теряет терпение.
– Я знаю, поэтому пришел к вам за поддержкой, которую вы можете оказать мне на данном этапе. Вам известны кое-какие связанные с этим человеком факты, которые я хотел бы знать, иначе вся ваша деятельность на его счет была бы бессмысленной. Теперь скажите откровенно: вы сообщите мне эти факты? Короче говоря, вы расскажете мне все, что вам известно о мистере Клеверинге, не требуя немедленной откровенности с моей стороны?
– Это серьезная просьба для профессионального сыщика.
– Я знаю это, и в других обстоятельствах о подобном и не помышлял бы, но в нынешних условиях не вижу, как продвигаться дальше без содействия с вашей стороны. Во всяком случае…
– Минутку. Разве это не мистер Клеверинг любовник одной из леди?
Как ни хотелось мне сохранить в тайне свой интерес к этому джентльмену, я не мог заставить себя не покраснеть от столь неожиданного вопроса.
– Я так и думал, – продолжил сыщик. – Он не родственник и не друг, поэтому я счел само собой разумеющимся, что он занимает подобное положение в этой семье.
– Не понимаю, почему вы пришли к такому выводу, – сказал я, не оставляя надежды выведать, что ему известно. – Мистер Клеверинг в этом городе чужой, он даже в стране давно не был, и у него просто не нашлось бы времени занять положение, о котором вы говорите.
– Он не в первый раз посетил Нью-Йорк. Он бывал здесь год назад, что мне доподлинно известно.
– Это точно?
– Да.
– Что еще вам известно? Возможно ли, что я блуждаю в потемках в поисках фактов, которые уже находятся в вашем распоряжении? Я молю вас прислушаться к моим просьбам, мистер Грайс, и немедля сообщить мне то, что я хочу знать. Вы не пожалеете. У меня нет никакой личной выгоды в этом деле. Если я добьюсь успеха, вся слава достанется вам, а если у меня ничего не получится, позор поражения ляжет на меня.
– Справедливо, – кивнул он. – А как насчет награды?
– Наградой мне станет освобождение невинной женщины от обвинения, которое тенью висит над нею.
Это заверение, похоже, удовлетворило его. Голос и выражение лица сыщика изменились, он выглядел вполне дружелюбно.
– Так-так, – промолвил он, – и что же вы хотите узнать?
– Сначала я хотел бы знать, почему он вообще попал под подозрение. Что заставило вас предположить, будто джентльмен его положения может быть связан с этим делом?
– Именно этот вопрос вам не стоило задавать, – ответил он.
– Почему?
– Хотя бы потому, что ответ на него попал к вам в руки еще до того, как его получил я.
– Что вы имеете в виду?
– Вы помните письмо, которое при вас отправила мисс Мэри Ливенворт, когда вы везли ее к подруге на Тридцать седьмую улицу?
– В день дознания?
– Да.
– Конечно, но…
– Вы не догадались взглянуть на адрес, прежде чем оно было опущено в почтовый ящик?
– У меня не было ни возможности, ни права сделать это.
– Письмо было написано при вас?
– Да.
– И вы не сочли это достойным внимания?
– Что бы я ни считал, я не мог помешать мисс Ливенворт отправить письмо, если она решила это сделать.
– Это потому, что вы джентльмен. А у этого положения есть свои недостатки, – проворчал сыщик.
– Но как, – удивился я, – вы узнали об этом письме? А-а, знаю. – Я вспомнил, что экипаж, на котором мы тогда ехали, был предоставлен им. – Вы заплатили человеку на козлах. Это был ваш осведомитель, как вы это называете.
Мистер Грайс загадочно подмигнул своим замотанным ступням.
– Не совсем так, – сказал он. – Достаточно того, что я узнал, что письмо, которое наверняка могло представлять интерес для меня, было опущено в почтовый ящик в такое-то время на углу такой-то улицы. Эти сведения совпали с данными моего осведомителя, и я телеграфировал на почтовую станцию, обслуживающую этот ящик, с просьбой обратить внимание на адрес на подозрительном письме, которое пройдет через их руки по дороге на Главный почтамт. Прибыв вслед за телеграммой лично, я узнал, что любопытное письмо, подписанное карандашом и запечатанное, только что оказалось у них, и адрес, который мне позволили увидеть…