В убийстве приняли участие Сергей Михайлович Сухотин, поручик Преображенского полка, контуженный на войне, и Сергей Сергеевич Лазаверт, старший врач отряда Красного Креста, которым командовал Пуришкевич.
Распутина хотели отравить. Подмешали ему в пищу цианистый калий, но яд Распутина не брал. Его жизненная сила казалась заговорщикам сверхъестественной. Правда, потом человек, у которого Юсупов брал цианистый калий, признался, что вместо яда передал ему обыкновенный аспирин. Так что все сверхъестественное имеет простое объяснение… Распутина несколько раз ударили кинжалом, в него стреляли, о чем убийцы потом рассказывали с особым удовольствием.
– Неужели у вас не бывает угрызений совести? – спрашивали князя Юсупова. – Ведь вы все-таки человека убили?
– Никогда, – ответил князь Юсупов с улыбкой, – я убил собаку.
Общество в целом одобрило уничтожение Григория Распутина. Неподдельная радость означала своего рода выдачу лицензии на убийство. Смерть Распутина открыла серию политических убийств, что очень быстро закончилось расстрелом царской семьи.
Убийцы держались как национальные герои и принимали поздравления. Многочисленные родственники царя сочли поступок убийц Распутина патриотическим и героическим.
Император распорядился отправить великого князя Дмитрия Павловича на Персидский фронт. За него вступились остальные великие князья. Обратились к Николаю II с коллективным письмом: «Ввиду отсутствия жилищ, эпидемий и других бичей человечества пребывание в Персии будет равносильно его полной гибели… Мы умоляем ввиду молодости и действительно слабого здоровья великого князя Дмитрия Павловича разрешить ему пребывание в Усове или Ильинском».
Император ответил очень резко и точно: «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне».
Авторы письма обиделись и порвали все неофициальные отношения с царем, свидетельствует дворцовый чиновник. Разрыв был открытый и драматичный. Царь убедился, что вся семья Романовых ненавидит его самого и его жену.
Полицейские препроводили великого князя в Персию. Это спасло Дмитрия Павловича от неминуемой смерти после революции. Он благополучно эмигрировал. В Париже завел роман с Коко Шанель, чьи духи дарят женщинам и по сей день. Потом он женился на американке. Но везение не бывает вечным. Он заболел туберкулезом и в 1939 году уехал лечиться в Швейцарию, где и умер.
Князя Юсупова выслали в его поместье в Курской губернии. Этим наказание убийц и ограничилось. На скамью подсудимых никого не посадили, суда не было. И это словно подтвердило, что убийство Распутина вроде как и не преступление.
Труп Распутина привезли в часовню при Чесменской богадельне, тогда это называлось «Военно-инвалидный дом имени императора Николая II». Начальник богадельни получил приказ из полиции: «При сем сопровождается труп Григория Распутина-Новых впредь до распоряжения судебной власти».
Здесь же вечером 20 декабря 1916 года профессор Военномедицинской академии Дмитрий Петрович Косоротов произвел вскрытие. Он пришел к выводу, что Распутина бросили в Неву уже мертвым. В протоколе вскрытия профессор записал: «Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости».
Санитарный автомобиль доставил гроб с телом Распутина в Царское Село. В последний путь его провожали лишь дочери и императорская семья.
«Никогда не забуду, что почувствовал, когда увидел царицу, – вспоминал Пьер Жильяр. – Несмотря на все усилия, ее лицо выдавало муки, которые она испытывала. Она была безутешна. Единственный, кто мог спасти ее сына, сам был мертв. Теперь, когда его не стало, была возможна любая катастрофа, любое несчастье. Начался период ожидания, – мучительного ожидания неизбежного горя».
Юный цесаревич Алексей с горечью сказал:
– Нет больше святых!.. Был святой – Григорий Ефимович, но его убили. Теперь и лечат меня, и молятся, а пользы нет. А он, бывало, принесет мне яблоко, погладит по больному месту, и мне становится легче.
Теперь великие князья требовали от императора отстранить жену от государственных дел. Великий князь Николай Михайлович обратился за помощью к матери Николая II: «Покончив с гипнотизером, нужно постараться обезвредить Александру Федоровну, то есть загипнотизированную. Во что бы то ни стало надо отправить ее как можно дальше – или в санаторий, или в монастырь. Речь идет о спасении трона – не династии, которая пока прочна, но царствования нынешнего государя. Иначе будет поздно».
Самые близкие родственники плохо знали императора. Он ни за что не расстался бы с любимой женой.
«Мой родной, милый, – писала она мужу. – Как бы мне хотелось пережить снова счастливые, тихие минуты, подобные тем, когда мы были одни с нашей дивной любовью, когда каждый день приносил все новые откровения! Те милые слова в письмах, которые ты, глупый мальчик, стыдишься произносить иначе, как в темноте, наполняют мое сердце тихим счастьем и заставляют меня чувствовать себя моложе. И те немногие ночи, которые мы теперь проводим вместе, все тихи и полны нежной любви…
Мне так хотелось бы облегчить твои тяготы, помочь нести их, прижаться к тебе, мне хочется крепко обнять тебя и положить твою усталую голову на мою старую грудь. Мы так много вместе пережили и постоянно без слов понимали друг друга. Храбрый мой мальчик, да поможет тебе Бог, да дарует он тебе силу, мудрость, отраду и успех! Спи хорошо, святые ангелы и молитвы женушки твоей охраняют твой сон».
Кроме ненавидимой обществом жены императора иных стражей у монарха и монархии уже не осталось.
«19 января 1917 года, – писал в изданных в эмиграции мемуарах бывший глава правительства Коковцов, – я приехал в Царское Село и видел государя в последний раз. Он стал просто неузнаваем: лицо страшно исхудало и осунулось. Глаза выцвели и беспомощно передвигались с предмета на предмет. Странная улыбка, какая-то болезненная, не сходила с его лица. Он несколько раз сказал мне:
– Я совсем здоров и бодр. Может быть, неважно спал в эту ночь.
У меня осталось убеждение, что государь тяжко болен и что болезнь его именно нервного, если даже не чисто душевного, свойства… Я думаю, что государь едва ли ясно понимал, что происходило кругом него».
Наверное, на эти воспоминания легло знание грядущей трагической судьбы российского императора. Позже уже станут говорить, что Николай II в те дни находился под воздействием наркотиков. Так потом и об Александре Федоровиче Керенском, главе Временного правительства, скажут то же самое.
9 марта 1917 года возбужденные революционными событиями граждане выкопали гроб с телом убитого Распутина. Гроб вскрыли, разворотив свинцовую крышку.
«Лицо трупа совершенно почернело, – писала газета «Русская воля». – В темной длинной бороде и в волосах куски мерзлой земли, на лбу черное отверстие от пулевой раны. Со всех сторон из гроба торчат куски пакли и распоротого полотняного савана. Голова покоится на шелковой кружевной подушке».