Николай пожаловался генерал-адъютанту Владимиру Борисовичу Фредериксу:
– Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я не буду даже отвечать.
Но вести из столицы все же обеспокоили Николая: «В Петрограде начались беспорядки, к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час ночи перебрался в поезд».
Раз ему сообщили о беспорядках, император обязан вернуться в столицу. И тем самым он совершил вторую ошибку! Пять дней назад он напрасно покинул Петроград, где начались волнения. Теперь, бросив Ставку, выпустил из рук рычаги управления огромной армией.
Николай сел в поезд, который станет его последним прибежищем. В салоне, окруженный льстивыми царедворцами (все потом разбегутся!) и конвоем бравого вида (пальцем не пошевелит, чтобы защитить императора!), он испытывал приятное чувство полной безопасности.
«Очень тревожные сообщения из Петрограда, – записала в дневнике мать Николая вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая, в отличие от сына, пытается понять, почему начались беспорядки. – Ужасно! Говорят, что Ники едет обратно. Должно быть, это серьезно. Безнадежность! В середине войны! Плохие руководители или плохие советники?»
Историки поражаются: на что же потратил император два с лишним десятилетия своей власти? Почему в его окружении, в военном руководстве оказались трусливые личности, бросившие его в февральские дни семнадцатого?
Нет смысла укорять его в неспособности разобраться в людях.
Одни решили, что прекрасно обойдутся и без него. Другие просто перебежали от павшей власти к новым хозяевам жизни. Логика дворцового переворота. А именно так поначалу развивались события февраля семнадцатого.
И вот что еще важно заметить. Спецслужбы оказались бесполезными.
После первых покушений на Александра II в 1866 году при канцелярии петербургского градоначальника появилось отделение по охранению порядка и спокойствия в столице. 1 ноября 1880-го при канцелярии московского обер-полицмейстера образовали секретно-разыскное отделение. В 1900-м – такое же отделение появилось в Варшаве, затем во многих крупных городах России.
Это была политическая полиция. Охранное отделение формировали из офицеров отдельного корпуса жандармов. В корпус, в свою очередь, принимали только из потомственных дворян. Жандармы носили красивую синюю форму и получали содержание как минимум вдвое большее, чем строевые офицеры.
В Петербурге служба была на виду, к тому же ежемесячно департамент приплачивал двадцать пять рублей, и на Рождество полагались наградные – «на гуся». Но Московское охранное отделение считалось передовым по части политического розыска.
«Московское охранное отделение, – полагали в полицейских кругах, – благодаря тому, что во главе его в течение нескольких лет стоял Сергей Васильевич Зубатов, приобрело особенное значение. Все, что шло из этого отделения, пользовалось особенным авторитетом».
Зубатов – личность историческая.
«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке и в черных очках, Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, – вспоминал его сменщик, новый глава Московского охранного отделения Павел Павлович Заварзин. – Зубатов был фанатиком своего дела».
Зубатов поставил разыскное дело на европейский уровень, ввел регистрацию подозреваемых, их стали фотографировать; он заботился и о конспирации внутренней агентуры.
После Февральской революции бывшие руководители политической полиции каялись, что допустили промашку. Полиция занималась вооруженным подпольем, а ситуацию в обществе в целом некому было анализировать. Охранка искала боевиков с бомбами и револьверами, но не они только представляли опасность для самодержавия.
Это не единственный грех охранки. Она пыталась сформировать нужные власти политические партии, поддерживать их, финансировать партийную печать. Не очень получалось, потому что еще не возникли полноценные спецслужбы XX века, которыми первой обзаведется советская власть.
«Вся деятельность Союза русского народа, – писал бывший начальник Петербургского охранного отделения генерал Герасимов, – и других монархических групп, созданных в это время, протекала под непосредственным руководством начальника политической части Департамента полиции Рачковского.
Союз русского народа существовал на деньги, получаемые от правительства. Большие деньги отпустил Столыпин, но потом его отношения с Союзом начали портиться. Руководители отделов Союза русского народа были часто проворовавшиеся чиновники или исправники, изгнанные за взятки со службы, состоявшие под судом и следствием. Я составил справку и передал ее Столыпину. Он представил ее царю».
После убийства Столыпина правительство возглавил Владимир Николаевич Коковцов. Его информировали, что правительство щедро финансирует крайних националистов: и черносотенный Союз русского народа, и его лидеров – депутатов Думы Пуришкевича и Маркова 2-го. Деньги на черносотенные газеты поступали из так называемого «рептильного фонда» Министерства внутренних дел. Коковцову, как выходцу из Министерства финансов, было жаль казенных средств.
«Я видел, – вспоминал Коковцов, – какую ничтожную пользу оказывали эти ассигнования, как пуста и бессодержательна была эта печать и насколько бесцельны были неумелые попытки руководить через нее общественным мнением, никогда не считавшимся с ничтожными листками и прекрасно осведомленным о том, что они издаются на казенный счет и приносят пользу только тем, кто пристроился к ним».
Крайне правые изо всех сил противились модернизации страны. Председатель фракции правых Алексей Николаевич Хвостов (будущий министр внутренних дел) в 1913 году с трибуны Государственной думы говорил:
– Самодержавие – наша надежда, наша защита против засилья банковских консорциумов и промышленных синдикатов.
В те годы это звучало как требование остановить экономическое развитие.
«При активной поддержке петербургского градоначальника фон дер Лауница при Союзе русского народа была создана особая боевая дружина, – рассказывал жандармский генерал Герасимов. – Всем членам этой дружины было от Лауница выдано оружие. Среди дружинников было немало людей с уголовным прошлым».
Генерал Герасимов доложил Лауницу. Но Лауниц стоял за них горой:
– Это настоящие русские люди.
Дружинники-патриоты устраивали мнимые обыски, во время которых просто крали ценные вещи. Но полиция получила указание Союз русского народа не трогать. Националисты знали, как влиять на Николая.
«Императору, – с сожалением писал глава правительства Коковцов, – нравились их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег».