Вряд ли редактор знал, что коты далеко не такие глупые, как думают люди. Зато Ричард, напротив, был абсолютно и небезосновательно уверен в том, что именно кошки превосходят в уровне интеллекта не только людей, но и вообще почти всех живых существ на планете, кроме, может быть, дельфинов. Коты, служившие на кораблях, рассказывали ему, что у дельфинов есть зачатки интеллекта, и они тоже могут переговариваться друг с другом и знают, что такое любовь. Настоящая, конечно, любовь.
«А уж какими идиотами становятся двуногие, когда влюбляются! – размышлял кот в те сладостные минуты, когда первые лучи солнца начинали прорезаться сквозь мутные стекла подвала. – Вот, скажем, я никогда не тратил свое бесценное время на такие глупости, как любовь. Но последние события отчего-то все чаще начинают наталкивать меня на амурные мысли. Интересно, почему так?»
На самом деле Ричи никак не хотел признаться себе в одной вещи, такой же простой, как обезжиренная сметана. Дело было в Пэгги. Эта взбалмошная чертовка взбудоражила холодное сердце кота-детектива и никак не хотела оставить его мысли. Каким-то девятым или десятым чувством – у кошек их сколько угодно – Ричи подсознательно ощущал, как смотрит на него Пэгги и расстраивается, если он, великолепный сыщик, игнорирует ее.
А уж Кошарель! Она же всякий раз норовит дотронуться до него своими прекрасными усами.
«Они красивые, эти кошки. Особенно Пэгги. Тут я, пожалуй, сделать ничего не могу. Но проявлять слабость – значит показать свою несостоятельность и непрофессионализм! Я просто не могу себе этого позволить!» – размышлял Ричи.
На следующий день после вылазки в институт крови котектив решил взять передышку в деле Мурчеллы. Он меланхолично нажимал лапами на клавиши ноутбука, но в его голове вертелась только одна тревожная мысль: «Если устал – отдохни. Но тогда ты никогда не будешь первым. Эрнесто Че Гевара».
Котектив любил выигрывать. Он был азартным котом, и любое поражение мгновенно заставляло его кровь вскипать. До вчерашней ночи Ричи не раз попадал в передряги. В его жизни были ситуации куда сложнее теперешней.
Именно поэтому Ричи никак не хотел признаваться себе в том, что расследование зашло в тупик. Нужно было срочно найти лазейку, придумать, кто и куда утащил Мурчеллу прямо со свадьбы. Но, как назло, ничего полезного в голове котектива не появлялось. Там прочно засела привлекательная мордочка Пэгги.
В этот момент тихонько скрипнула оконная рама.
– Привет! А я вот решила заскочить. Думаю, куда ты пропал! – раздался радостный голос Пэгги.
«Вспомнишь солнце, вот и луч!» – подумал Ричард, однако вслух равнодушно промурлыкал:
– А, это ты. Здравствуй. – Он вдруг чихнул.
– Будь здоров! – заявила кошка. – Есть идеи насчет того, что делать дальше?
– Пока не придумал, – честно признался Ричи. – Кое-какие соображения есть, но ничего конкретного, – приврал он в конце.
Ему не хотелось выглядеть совсем уж бесполезным.
– И ты, конечно, не поделишься ими со мной?
– Как только проработаю версию, сразу расскажу, – пообещал котектив.
Пэгги игриво выгнула спинку, потянулась и сладко зевнула. Через мгновение она принялась по-хозяйски точить коготки о старый узорчатый ковер, лежащий на полу. Ричи лишь покачал головой.
– Если хочешь есть, в углу стоит миска. – Он неопределенно махнул лапой.
– Спасибо, не откажусь.
Кошка направилась к углу комнаты. Сыщик опять принялся неторопливо набирать текст. Но не успел он закончить предложение, как оконная рама вновь скрипнула.
Ричи и Пэгги подняли головы и увидели, как в узенькое окошко неуклюже протискивался пухлый Байрам. Старый кот чуть-чуть постоял в нерешительности, пытаясь отдышаться и подбирая слова. Его трясло мелкой дрожью, словно кто-то облил его ледяной водой из пульверизатора.
– Здравствуйте, – взволнованно промурлыкал неудачливый жених. – Прошу прощения, если помешал, – добавил он, увидев Пэгги.
– Приветствую, – вежливо ответил Ричи. – Что-нибудь случилось?
– Да! – Байрам застонал. – Случилось страшное. Я бы даже сказал – невероятное!
– Неужели нашелся непеталактон? – иронически осведомился сыщик.
– К сожалению, нет. – Байрам опустил голову. – Но, кажется, я знаю, кто похитил мою Мурчеллу.
– Кажется, я тоже, – неопределенно мурлыкнул Ричи. – Но доказательств, как видишь, нет.
– Час назад со мной связался какой-то облезлый котяра. – Байрам явно волновался, глаза у него были на мокром месте. – Он принес вот это.
Только тут Ричард и Пэгги заметили, что к пушистому хвосту кота-деляги примотан листок, свернутый в трубочку. Байрам отвязал его и протянул котективу.
На бумажке было коряво выведено:
«Свою кошку ты получишь обратно, если выполнишь условие. В полночь воскресенья ты принесешь свою черную деревяшку на центральную площадь Птичьего рынка и оставишь ее под третьим лотком справа от высохшего фонтана. Если все будет в порядке – утром увидишь свою кошку. Без глупостей!»
Снизу была подпись:
«Хурай».
– Написано кончиком хвоста… – Ричи задумался. – Почерк показывает, что автор обладает сильным характером. Он властный, волевой, но очень ранимый и болезненный. Так. Черная деревяшка? Что это? – поинтересовался котектив.
– Мое семейное сокровище, – пробормотал Байрам и заплакал. – Фамильная реликвия, которой сотни лет! Это уникальная когтеточка из черного дерева, обладающая магической силой!
Ричи нахмурился. Он, как и все образованные кошки, не был религиозным и верил в то, что видел. Конечно, существовали и любители странностей: почитатели древних кошачьих египетских культов, где поклонялись богине-кошке со светлой мордой – Басетет и темной мордой – Сехмет, а бог солнца Ра носил титул Великого Кота. На севере некоторые фрики, по слухам, чтили древнюю богиню любви и плодородия Фрейю, чью колесницу везли кошки. Но таких сект и орденов было совсем мало, да и относились к ним как к городским сумасшедшим.
Правда, большинство кошек, особенно из регионов (а что уж тогда говорить про деревни или уличных бродяг), придерживались этакого природного мировоззрения, как двуногие в своем золотом веке. Они верят в магию, волшебство и одушевленность природы, уверены, что многие кошки сами запросто могут колдовать. Ричи к этому относился скептически, но видя горящие фанатичным блеском глаза Байрама, внутренне содрогнулся: а может, правда?
– Я же, знаете ли, с севера! – продолжал, отдуваясь, толстяк. – У нас династия, которая, увы, может прерваться на мне. Все мои предки жили с людьми, исследователями Заполярья. Триста лет назад двуногий моего предка изучал ледяные пустыни тундры и получил этот самый кусок окаменевшего дерева в дар от шамана местного племени. Грубая статуэтка долгое время использовалась в разных магических обрядах. Шаман говорил, что это кусок древнего дерева, росшего посреди тундры, того самого, которое соединяет верхний, средний и нижний миры.