– Детишек маленьких нет, да и братья давно просветили, – ответил Ганц. – Мне вот отец сказал, когда я его спрашивал еще лет в шесть, что моя мать была вампирша из Румынии, уехала и живет далеко. Я и отстал, потому что поверил. Потом, только в тринадцать лет, узнал, что «моя мать была румынская вампирша», говорят те, кто спрашивал отцов, получил стандартный ответ и уже знает обо всем этом.
– Хорошо, Ганц, – одобрил ректор. – Я рад, что сегодняшняя лекция не станет трагедией для неподготовленных юношей и девушек. Итак, все ваши матери были людьми, потому что дети у вампира могут быть только от человека. Наши девушки-вампирши знают, что останутся бездетными, не так ли?
Вампирш в атриуме было немного: Алина и Альбина Готти, сестры, похожие друг на дружку, Диана Воронцова и еще пара девушек, имена которых Влада не могла вспомнить.
– Знаем, – жизнерадостно улыбнулась Диана. – Но жизнь вампирши меня полностью устраивает. У нас есть братья, отец, полно друзей и вечность впереди. Зачем нам что-то еще?
– А вот у юношей-вампиров дети вполне могут быть, – продолжил Батори. – У каждого из вас будет девушка, которую вы выберете в качестве своего человека и которая будет с вами во время вашего перерождения в кровопийц. Эти девушки, которых иногда называют «вампирский банк крови», могут подарить вам сыновей и дочерей. При этом не каждый из них гарантированно будет вампиром, есть вероятность и того, что кто-то не унаследует нашу хромосому. Такие случаи бывают один на тысячу. И тут возникает главный вопрос. Эти люди, что же происходит с ними дальше? Время для вампира течет иначе, совсем не так, как для человека. Запишите: человек по достижении двадцати пяти лет покидает банк крови и семью вампира, его заменяет другой человек, как правило очень похожий на покинувшего.
– Покидает? – не сдержалась Влада. – Простите…
– Да, именно так, – подтвердил ректор. – Кровь человека старше двадцати пяти лет уже неинтересна для вампира, но клан поддерживает и помогает такому человеку в дальнейшей жизни. Могу сказать, что по неясным для нас причинам жизнь этих людей не бывает долгой, но сейчас заострять на этом внимание мы не станем. Это один вариант. Есть и другой. Иногда вампир обращает своего человека, не желая с ним расставаться. Последствия такого обращения не слишком хороши: человек полностью теряет прежнюю личность и полностью подчиняется воле обратившего.
– Ну и что тут плохого? – Игнат поднял руку. – Извините, но уж лучше бы так, чем чтобы я считал, что моя мать – мифическое существо.
– Обращенные тяжело страдают, потому что хотят постоянно быть с теми, кто их обратил, – сверкнул глазами ректор. – Им плохо, и это настоящая пытка не только для них самих, но и для обратившего их вампира, который превращает их в такое неодушевленное существо. Поэтому в кланах не обращают людей в вампиров уже многие десятилетия. Отдельные случаи бывали, но это, как правило, безответственные юнцы, не понимающие, зачем они так поступают.
«Например, мой отец», – подумала Влада, вспомнив, как поступил Виктор с Изольдой, матерью Армана. Он встретил посреди города неуверенную в себе девушку, а после того, как она родила ему сына, обратил ее. Поведение Изольды, которая следовала за Виктором, как тень, настолько начало раздражать вампира, что, встретив Ольгу, мать Влады, он ушел к ней без угрызений совести…
Влада, которая даже не пыталась ничего конспектировать, чтобы не бороться с судорогой в руке, и так прекрасно запоминала каждое сказанное слово.
– И я хочу предупредить сидящих в этом зале юношей и девушек о вашей ответственности перед людьми, – продолжил Батори. – Те склонны жаждать войти в тайный мир любым способом, их притягивает любая возможность перестать быть человеком и стать вампиром. Это заложено в их человеческой природе, но мы должны избегать таких разговоров и сохранять тайну, насколько это возможно.
– А есть еще и третий вариант, почему вы нам о нем не расскажете? – вдруг сказал Гильс, и это привело Батори в некоторое замешательство. Но, видимо, уйти от темы он уже не мог, поэтому нехотя начал объяснять:
– Да, третий вариант существует. В некоторых, очень редких случаях обращение человека в вампира – совсем иное, подлинное. Когда новый вампир сохраняет и свою личность, и свободу. Он становится частью клана, и не сразу, но со временем к нему переходят семейные подконтры. Но такое исключительное обращение происходит только по высокому разрешению Темнейшего.
– Ух ты! Круто, а где найти нашего Темнейшего? – ахнул Герка, но Батори устремил на него угли красных зрачков, и он, приложив руку к сердцу, изобразил извинительный поклон.
– По личному указанию Темнейшего, который дает его в исключительных случаях. Это, как правило, заслуги человека перед темной стороной, подвиги, крайние обстоятельства. В последние годы таких указов не было, – Батори поджал губы. – И не советую вам пытаться писать просьбы Темнейшему, чтобы он разрешил вам навсегда сделать ваших девушек настоящими вампирами. Записываем это отдельным пунктом! Что такое, Герман?
– Я знал про мать, но на себя не примерял, – хмурился впечатлительный Герка. – Познакомлюсь с девчонкой, а если, например, я втрескаюсь по уши? Заранее ей сказать – ты у меня временно, пока тебе не двадцать пять?
– А я слышал, что своего первого человека вампир помнит вечно и потом ищет только его копии, – заметил кто-то из старшекурсников. – У меня тоже есть девчонка, я не хочу ее бросать и менять на другую. Ей скоро восемнадцать, и быть нам с ней вместе всего семь лет. Сказать об этом или промолчать? Она меня любит. Мерзко…
– Вампиры – это нечисть, – прогремел голос Батори на весь атриум. – Мы – темные и заняты выживанием в этом мире. Это основное! Темнейший не станет давать кому-то разрешение только из-за привязанностей и эмоций! А теперь объявление по поводу зимней сессии. Экзамены состоятся второго января, а с тридцатого декабря вас ждут три выходных дня. Разумеется, что никаких новогодних балов и праздников в этом году в Универе не будет. А теперь – лекция закончена.
Недовольный шум, вопросы и бурное обсуждение с нарушением всех правил лекции длилось еще долго, но ректор не кричал и не выставлял никого за дверь. Влада, наблюдая за выражением на лице Гильса, догадалась теперь о многом, о причинах его холодности и резких переменах в настроении. Понятным стало, почему он постоянно отталкивал ее от себя и почему так жестко порвал с ней в сентябре.
Другая девушка была для него способом не причинять Владе боль в будущем, не рушить ее жизнь, дать возможность жить дальше после двадцати пяти… Это означало одно – связь с вампиром никогда не принесет человеку ничего хорошего. Ни любви, ни счастья. Как можно быть счастливой, если знаешь, что вампир оставит тебя, лишь только тебе стукнет двадцать пять? Ей и Гильсу, получается, было отведено всего десять лет вместе, а потом все равно случилось бы то, что происходит сейчас. Она бы осталась одна, а Гильс легко нашел бы себе юную девочку, чем-то смутно похожую на нее. Понятными стали и давние намеки Мары Лелевны, подруги деда, на то, что с вампирами лучше не связываться, как бы благородны и красивы они не были.