– Ничего там уже нет, – соврал Сашка. – Я был на реке сегодня. Сошла вода.

– Когда это ты успел? Ты же в школе был? – сощурилась Катя.

– Значит, успел, – загадочно сказал Сашка.

– я же предлагал вчера, – сказал Борька. – Но у вас, мадам, не было настроения.

– Подумаешь, каждую весну половодье.

Катя нагнулась и стала гладить голову Рекса, пригибая её книзу.

– Умираю, собаку хочу, – сказала она. – Дома всем жизнь отравила. Когда я начинаю говорить о собаке, все просто уши затыкают. Мне нравится, когда идёт девчонка, а на поводке собака. Только не малявка какая-нибудь, а большая псина. Красиво.

– Дама с собачкой, – усмехнулся Борька.

– Но мама пока предлагает кошку, – вздохнула Катя.

– А ты попроси лошадь, – посоветовал Борька. – И тебе купят собаку.

Катя негромко рассмеялась, искоса посмотрела на Борьку.

Нет, у них была своя жизнь. Как будто невидимая стена стояла между ними и Сашкой. Они находились по одну сторону, а Сашка по другую. И он больно ощущал это.

– Подумаешь, кошки, собаки! – захохотал Сашка, стараясь разрушить эту стену словами, хохотом, развязными движениями. – А у меня дома медведи, обезьяны… попугаи! Вот!

– Врёшь, – не очень уверенно сказала Катя.

– А вот и нет. – Сашка шёл напролом. Назад пути уже не было. – У меня дядя укротитель. Он по всему миру ездит. А сейчас к нам приехал.

– Со всеми зверями? И прямо к вам? – в притворном ужасе вытаращил глаза Борька.

– Много ты знаешь! В цирке места нет. Карантин какой-то. У всех зверей температура. Коклюш звериный, что ли. Ну, почём я знаю. Болезнь какая-то объявилась новая. Вот он и к нам.

Одного он добился. Катины глаза были прикованы к нему. Жадно, с интересом. И он не мог упустить эти глаза.

– А ещё он мне привёз в подарок двустволку настоящую! – захлёбывался Сашка. Он словно летел куда-то. – И патроны… И патронташ. Она у нас на стенке висит. Заряженная. Настреляемся теперь. Вволю… сколько хочешь… А ещё… А ещё у нас дома…

Сашка мучительно напрягся, но всё равно ничего не мог так быстро придумать.

– А ещё… Вот такой большой… С ушами… С мотором… Придёшь, сама увидишь.

Перед глазами Сашки, застилая всё небо, пролетел дирижабль похожий на огромный серебряный огурец. Высоко подпрыгивая, проскакал кенгуру, пронеслась пушка, изрыгая огонь.

– Миномёт… Самолёт… Кенгурёт… – задыхаясь, выкрикивал Сашка.

– Заврался, – вдруг трезво сказал Борька. – Так-таки миномёт? Признайся, что атомная пушка.

– И не заврался! – закричал Сашка. – Мой дядя…

И тут он увидел своего папу.

Папа шёл по улице очень быстро, деловито, не глядя по сторонам.

– я мигом… – сказал Сашка и побежал за папой.

Вообще-то сейчас папа был ему совершенно ни к чему. Просто он хотел выгадать время и придумать, что бы такое соврать поинтересней.

Сашка догнал папу и придержал его за рукав.

– Ты куда? – спросил Сашка. – А дядя Сёма?

– Неприятности… – рассеянно сказал папа. Он не замедлил шага.

Сашке пришлось почти бежать с ним рядом, чтобы не выпустить его рукав. При слове «неприятности» сердце Сашки странно и нехорошо ёкнуло.

Что-то знакомое было в этом слове, но что, Сашка сейчас не мог вспомнить.

– «Степан Разин» куда-то подевался. Вышел с базы и пропал. Чёрт знает, где его носит! Час назад должен был быть в порту на погрузке, – сказал папа как-то не Сашке, а самому себе.

Из-за угла, переваливаясь, выехало такси, обдавая тротуар плоскими веерами брызг.

Такси окатило старушку в длинном пальто и маленькую девочку в розовом капоре. Девочка обрадовалась и засмеялась. А старушка что-то сердито закричала шофёру, грозя маленьким кулачком, жёлтым, как лимон.

– Такси! Такси! – как сумасшедший закричал папа и бросился через улицу прямо по лужам, размахивая портфелем.

Старушка перестала сердиться и тоже засмеялась.

Сашке всё это ужасно не понравилось. И что его папа бежит прямо по лужам и обрызгал сзади серые брюки грязными кляксами, и что над ним все смеются.

Резко хлопнула дверца такси. Папа даже не оглянулся. Такси укатило.

Неприятности… У папы неприятности…

Ох! Да ведь это он сам наврал их папе, когда ещё с Анной Семёновной говорил. Но ведь он же тогда не знал, что его враньё волшебное. Он просто так соврал. А может, ничего такого? Ну, опоздал немного «Степан Разин». Подумаешь. Река разлилась. Может, от этого путь удлинился?

Сашка медленно побрёл назад.

На скамейке никого не было. Это была самая пустая скамейка на свете. Просто необитаемая скамейка. Как будто на ней никто никогда не сидел, ни один человек.

Кати с Борькой и след простыл, словно сквозь землю провалились вместе. Не было и портфелей. В грязи виднелись две пары следов, рядом цепочкой мелкие, собачьи. Следы доходили до сухой асфальтовой дорожки и там пропадали.

Сашка бегом пустился по дорожке, обогнул дом. Никого. Пустыня.

Добежал до Борькиного дома. И там никого.

Вернулся назад. Во дворе гуляла никому не нужная Лёлька. Увидев Сашку, для безопасности зашла на самую середину лужи, где поглубже, и застыла там на одной ноге.

«К Борьке уроки пошли учить. Нарочно. Назло, – с ненавистью подумал Сашка. – Ладно. Погоди. Навру тебе ещё что-нибудь. Попрыгаешь ещё у меня…»

Ему хотелось опять почувствовать себя счастливым и могущественным, как ещё совсем недавно, но он ощущал только пустоту и усталость.

«Поем, отдохну и тогда ещё навру…» – подумал Сашка и пошёл домой.

«Зря я это про папину работу придумал…» – подумал Сашка, поднимаясь в лифте. Лифт спокойно и равнодушно вёз его наверх.

«Да ничего не будет, – успокаивал себя Сашка. – Ну, куда денется целый катер? Что его, украдут, в карман сунут? И утонуть не утонет. Надо лучше подумать, о чём врать. Это только дураки думают, что врать просто…»

Лифт дрогнул и остановился. Сашка вышел из лифта и увидел, что дверь в его квартиру открыта.

Глава пятая
Дядя Сёма

Правда, дверь в квартиру была открытой.

«Ага, папа какой… – подумал Сашка. – А если бы я так? Представляю, вот был бы концерт!»

Сашка шагнул в переднюю и почему-то не узнал её. Он даже подумал, что по ошибке зашёл в чужую квартиру. Сашка хотел уже незаметно уйти, пока его не приняли за жулика, как вдруг увидел в углу свои старые лыжи, а на вешалке пёстрый мамин передник.