— Могу встретиться с тобой, когда поедешь обратно.
— О'кей.
Она назвала ресторан с баром, где мы с ней никогда не бывали.
— Дай мне час на то, чтобы уладить дело. Элис сказала, что случай несложный.
Ее голос слегка изменился.
— Похоже, речь идет о ребенке.
— Прискорбно. Ага, через час. Буду очень тебе признателен. Ты просто прелесть.
— Ага, это про меня — прелесть полка.
Знаете, я не самый чуткий парень во всем мире, но когда Моника вошла, я сразу понял, что случай был тяжелый, поэтому сразу же пошел к бару и взял ей выпить, а потом заставил выпить, по крайней мере, до половины, прежде чем разговаривать.
— Все плохо?
— Сам видишь. Девочка, девять лет. Отчим насмерть забил.
Она поболтала бокалом, сделала хороший глоток, пока кубики льда не застучали по дну.
— Ненавижу детей. Ненавижу, когда приходится работать с детьми. Делать нашу работу с ними.
Я мог лишь кивнуть в ответ. С детьми тяжелее всего, и не только потому, что они чего-то не понимают, если они только не совсем маленькие, а потому, что они задают слишком много вопросов, а ты только и можешь отвечать им: «Не могу сказать тебе» или, если ты честнее, «не знаю».
— Хочешь еще выпить?
— Нет, мне еще за руль садиться.
Она поглядела на меня. Глаза у нее были немного красные.
— Чем могу быть полезна, мистер Доллар?
Я еще не был готов с ходу приступать к делу.
— Все хотел тебя спросить, как у тебя с Тедди Небраской дела? Это всерьез?
— Я не знаю. Он классный, но такой старомодный. Клянусь, он вряд ли покинул мир живых позже конца 19-го века.
— Так вот почему он так странно себя со мной ведет, да?
Она рассмеялась, но невесело.
— Думаю, это больше относится к тому, что он тебя до смерти боится. Хочет быть уверенным, что ты не злишься на него за то, что он со мной встречается.
— Правда? Меня боится? Почему? Думает, я ревновать буду?
— Я ему говорила, что не будешь.
Она с сожалением улыбнулась.
— Я, может, и хотела бы, чтобы ты ревновал, но знаю, что не будешь. Да, думаю, он опасается, что ты его поколотишь, или что-то в этом роде.
Я откинулся на спинку стула.
— Ты шутишь. Я?
— Именно так, Доллар. Я-то знаю, что ты мямля бесполезная, и ты это знаешь, но все остальные в «Циркуле» думают, что ты крутой забияка. Воюешь с демонами и чудищами, вечно куда-то исчезаешь — самый крутой пацан на детской площадке.
Как же это отличалось от того, каким я сам себя видел — злополучной пешкой в руках судьбы, едва могущей удержать себя в руках минут девять-десять. Я расхохотался так громко, что пьяницы из соседнего закутка возмущенно на меня поглядели.
— Ты шутишь.
— Сил нет на такое, — сказала она, со вздохом ставя бокал. — Так чего же ты хочешь, Бобби?
Снова я оказался виноват. Женщины умнее мужчин, я всегда это знал. Но это странный талант избрать себе целью самое неуклюжее создание во всем лесу и продолжать расставлять ему хитроумные ловушки, которые не видишь, пока в них не попадешься. Ладно вам, леди! Может, найдете себе более увлекательное занятие, чем снова и снова доказывать нашу глупость? Научитесь излечивать рак, добьетесь мира во всем мире.
Наверное, мужчины тоже глупы, в этом смысле слова.
Я рассказал Монике, конечно же, не уточняя, кто именно является моей целью, что мне надо как-то подобраться к Донье Сепанте как можно ближе.
— А почему тебе не сделать все, как обычно? Вломиться в парадную дверь и идти вперед, пока кто-нибудь не попытается тебя грохнуть?
Я склонил голову.
— Пытаюсь улучшить свою карму, Моника. С нынешнего момента я буду пытаться решить все миром, сначала. А потом, когда ни хрена не получится, вернусь под грохот пушек.
Ее взгляд меня встревожил.
— Шучу. Никаких пушек. Просто мне нужно туда попасть и пообщаться с этой женщиной, лицом к лицу.
— Должно быть, она очень красивая. Но, мне казалось, У тебя уже есть новая подружка.
У меня сжало всю грудь, и сердце, и легкие. Кто проболтался?
— Откуда ты это узнала?
— Слухи — не электронная почта, где указано, кому и от кого. Не знаю. Все об этом говорят. Какая-то загадочная женщина, которую никто даже не видел.
Она улыбнулась, на этот раз несколько радушнее.
— Честно говоря, Бобби, меня не волнует. Ведь между нами все не было слишком серьезно, так ведь?
Я почуял очередную ловушку.
— Ты мне всегда была дорога, Моника. И до сих пор дорога.
— Видимо, за такое стоит выпить.
Она махала рукой, пока занятая официантка не подошла к ней.
— А ты как?
— Ну, почему бы и нет?
— Итак, значит… насчет твоей новой подруги.
— Это очень сложно. И она сейчас в отъезде. На некоторое время.
— Значит, ищешь новые дарования?
— Если поклянусь, что нет, ты все равно не поверишь. Думай, что хочешь. Но мне действительно надо встретиться с этой Сепантой. Поможешь?
— Я не пытаюсь грубить, честно. И если у тебя с этой нынешней все серьезно, той, о которой ты ничего не рассказываешь, желаю тебе всего наилучшего. Итак, что я могу сделать, по поводу этой Доньи Сепанты?
Мой план все еще был в стадии разработки, и я коротко изложил ей, что мне нужно, стараясь не выболтать лишнего. Хотя до смерти боялся того, что все сказанное быстро станет новостями в «Циркуле». Если народ узнает, что я взялся за Энаиту, последствия будут еще хуже, чем если бы они узнали про Каз. В обоих случаях, как я думаю теперь, результатом стало бы немедленное низвержение моей бессмертной души с Небес куда-нибудь изрядно ниже, так что это была чистая угадайка.
Моника согласилась помочь, с условием, что я выдам ей остальную информацию о Донье Сепанте, как только она у меня будет.
— Она прекрасна, по крайней мере, я так слышала. Ты уверен, что не замахнулся слишком высоко?
— Это не имеет никакого отношения к сексу, Моника. Клянусь Всевышним.
— Бобби, чем бы ты ни занимался, оно имеет отношение к сексу. У меня просто сил нет, чтобы копнуть достаточно глубоко и узнать самой. Если я понадоблюсь, дай знать. А я попробую поднять кое-какие старые связи.
— Благослови тебя Бог. Я серьезно.
— Ага. Поцелуй в щечку старого солдата и пожелай ему доброй ночи. Мне надо домой. Некоторые из нас еще работают, чтобы прожить.