— Тетушке Грете, — уточнил Гетлинг. — А не рановато ли нам делить шкуру неубитого медведя? В целом Лотар был доволен организацией мероприятия. Офицеры благополучно загрузили свои ящики на борт транспортника, проводили его взглядом, подождав пока самолет не превратился в маленькую точку над горизонтом, завели «Опель» и поспешили домой. Оставалось совсем чуть-чуть: преодолеть вот этот лес, потом километров десять по открытой местности, потом браму со шлагбаумом на въезде в город… ну а потом пару дней обождать того момента, когда посылка окажется у адресата. «Вот тогда действительно можно вздохнуть спокойно. В принципе все замечательно, но пока расслабляться не стоит», — подумал Гетлинг и в ту же секунду краем глаза заметил подозрительное шевеление по правую сторону дороги.
— Огонь, — скомандовал своим бойцам Тычко.
— На пол, — заорал Гетлинг. Он быстро пригнул голову к рулю и схватив сидящего рядом Эриха за затылок стукнул лбом о переднюю панель. Пуля просвистела над головами офицеров, высадив окна в обеих передних дверях автомобиля. Следом, слившись в один, прозвучали еще два выстрела. Лотар крутанул руль влево, и через несколько десятков метров, поломав бампером несколько молодых деревцев, остановил «Опель» в мелком редколесье. Он успел крикнуть Штольбергу, чтобы тот притворился убитым, а сам, отворив дверь и прихватив с собой пистолет, выскочил наружу и, как волк, на четвереньках, короткими перебежками скрылся в лесу. Через несколько минут, дав небольшой круг по лесу, Гетлинг уже держал на мушке спины трех тихо подступавших к автомобилю мужиков. Расстояние между Гетлингом и партизанами сократилось гораздо быстрей, нежели между последними и «Опелем». Два выстрела, уложивших замертво по бокам Тычко его подчиненных, окрик «Хенде хох!», заставивший старшину откинуть в сторону свою трехлинейку, поднять и сложить за головой дрожащие руки, отказ мочевого сфинктера — все эти обстоятельства в доли секунды заставили Антона осознать, к чему приводит неисполнение приказа и в какое дерьмо он вляпался.
Гетлинг подошел ближе, приставил теплый ствол к бритому затылку старшины, расстегнул кобуру на ремне, достал оттуда его любимый пистолет «ТТ», отсоединил обойму и выкинул ее в кусты. Затем, ударив пленника сзади по ногам, он заставил его опуститься на колени. Лишь только после этого Лотар обошел старшину спереди и внимательно его рассмотрел, продолжая держать на мушке.
В тот же миг из автомобиля появился Штольберг. Он подобрал партизанские винтовки, разрядил и закинул их в кусты, подошел к Тычко и быстро обшарил его карманы. Ничего полезного найти не удалось; кисет с махорокой, фотография какой-то деревенской бабы, спички, перочинный нож, дополнительная обойма к пистолету и никаких подтверждающих личность документов.
— Весьма вам признателен, гаупштурмфюрер, вы опять спасли мне жизнь, — поблагодарил Гетлинга Эрих.
— Пустяки, — отмахнулся Гетлинг, — что будем с ним делать?
— По-моему, вы сами уже ответили на этот вопрос, оставив его в живых, — буркнул Штольберг, — вербовать, что же еще. — Жить хочешь? — по-русски обратился он к стоящему на коленях старшине.
— Кто ж не хочет, — пробормотал Тычко.
— Партизан? — перейдя на издевательски любезный тон, поинтересовался Штольберг, стягивая ноги стоящего на коленях старшины ремнем, снятым с убитого мужика, — как зовут?
— Адам Ковальчик, — подтвердив свою причастность к партизанскому движению утвердительными кивками головой, соврал Тычко.
— Поляк, значит, — цокнув языком, обронил Штольберг и тоже покачал головой в знак согласия.
— Поляк, поляк, — не смейте сомневаться, щерясь в заискивающей улыбке, подтвердил Антон.
— Ладно, вы тут без меня разбирайтесь, — прервал допрос Гетлинг, — пойду, посмотрю, что с «Опелем». Похоже на то, что эти скоты вдобавок прострелили нам переднее колесо. Справитесь без меня?
— Не сомневайтесь, гауптштурмфюрер, — разведя руки в театральном жесте, прищурившись и склонив в бок голову, ответил Штольберг. Он исподлобья посмотрел на старшину и, перейдя на русский, продолжил свои вопросы. — А вы молодец, быстро взяли себя в руки, я всегда считал, что если человек обмочил себе штаны, то он морально деморализован и не склонен к вранью. Но вы пытаетесь меня обмануть. Впрочем, если бы вы не описались, я бы поверил вашим словам еще меньше. Вы меня понимаете?
— Не совсем, — вообще ничего не разобрав из слов Штоль-берга, ответил Тычко. Еще несколько минут назад, когда он понял, что проживет чуточку больше своих убитых товарищей, старшина начал подумывать о возможности вырваться из плена. Дотянуться до винтовки, нанести удар сначала одному немцу, потом другому — авось и пронесет?.. Но сейчас, поняв, в зубы каких волкодавов он угодил, был полностью подавлен и лишен любой возможности к активным действиям. Особенно нервировали галантный тон и вопросы этого гауптмана с интеллигентной мордой. Тычко абсолютно не понимал, куда тот клонит, но то, что он не поверил его словам, было ясно как божий день.
— Вы плохо понимаете мою русскую речь или то, что я сказал? — поинтересовался Эрих.
— То, что вы сказали, — ответил Тычко.
— Вы никакой не поляк, — объяснил Штольберг, — будь вы им, то данной ситуации говорили бы на польском языке, потому что вы слабый человек — пятно на ваших галифе яркое тому свидетельство, а у вас даже нет польского акцента. Будь вы человеком сильным… Ладно, у меня нет времени преподавать вам психоанализ. Вы можете назваться хоть Германом Герингом, это ничего не меняет. Сейчас вы напишете бумагу о сотрудничестве с абвером. Я принесу из машины бумагу и ручку, и мы продолжим. Надеюсь, вы не будете совершать глупостей? Антон кивнул: из ситуации, в которую он попал, другого выхода, похоже, не было, разве — пустить себе пулю в лоб после того, как немцы уедут.
— Гетлинг, что в таких случаях пишут твои полицаи? — подойдя к машине, спросил товарища Эрих.
— Да пусть что хочет, пишет, — отмахнулся Лотар, осматривая повреждения на «Опеле», — придумайте сами что-нибудь. Главное пусть подпись и число поставит.
— Подписи и числа маловато будет, — на миг задумался Штольберг. Через секунду в голове у гауптштурмфюрера возникла идея. Он взял из машины фотоаппарат, и попросил Гетлинга, когда он закончит разбираться с авто, подойти к месту допроса. Лотар утвердительно кивнул, и что-то пробормотал себе под нос, мол, стоит поторапливаться.
— Пиши, — приказал Штольберг, протягивая Тычко положенный на папку из гладкой кожи лист бумаги и ручку, — я, Адам, как тебя там дальше… Ковальчик… даю согласие на сотрудничество с немецкой контрразведкой… число… подпись. Молодец, хорошо написал, — пробежав глазами по тексту, похвалил пленника Эрих. Он сложил бумагу вчетверо и спрятал себе в карман. — Гауптштурмфюрер, будьте любезны подойти на минуту, — позвал товарища Штольберг и развязал Антону ноги. — А теперь, дружеское фото на память!
Гетлинг, которому ничего не нужно было объяснять, подвел Тычко к убитым партизанам, заставил его поставить ногу на голову одного из из них, по-братски обнял старшину и расплылся в улыбке перед объективом. — Эй, партизан, лехельн [8] , — Гетлинг толкнул Тычко в бок и жестом, растянув пальцами губы на своем лице, призвал его улыбнуться. Антон скривился в тоскливой гримасе.