– По-моему, война тут не при чем. Я уже давно слышал о пристрастии русских к водке. В отношении пьянства они уступают только финнам.
Каспар, приблизившись к Полю, быстро проговорил:
– Товарищ Дожер, имейте в виду: за нами постояно следят.
– Вижу, – сказал Поль. – Все сразу понимают, что мы иностранцы.
– Я имею ввиду не это, – сказал тихо Каспар. – Неужели вы думаете, что официальная партийная делегация может ходить по улицам без особой охраны?
– А где эти охранники? – наивно спросил Поль.
– Я видел только двоих. Они к нам не приближаются, но незаметно следят издали. Одного из них я запомнил еще в музее. Сейчас он стоит у выхода из универмага. Не оглядывайтесь. А другого вы чуть не сбили с ног, когда сбегали по лестнице.
– Жалко, что не сбил, – сказал Поль.
Подошел Серж в сопровождении милиционера. Последний тут же начал поднимать пьяного на ноги. Поль стал ему помогать, поддерживая пьяного за подмышку. Но тот протяжно рыгнул, и Поль, в опасении, что пьяного сейчас вырвет, практично отступил. Делегация направилась дальше к улице Двадцать пятого октября, чем-то напоминавшую уютные улочки в окрестностях Сен-Дени, которая тут же вывела их опять на Красную площадь, где их ожидали знакомые три машины. Теперь уже никто из делегации не изъявил желания дойти до гостиницы пешком. Даже Поль.
Банкет состоялся в банкетном зале Кремля. Стол был накрыт человек на тридцать. Распорядители в официальных черных костюмах, вместо бабочек официальные черные галстуки, рассаживали гостей по заранее определенным местам. Предварительно было официальное представление присутствующих с рукопожатиями. Среди гостей были и дамы в вечерних, скромно декольтированных платьях и даже в бриллиантах. Можно было подумать, что это высший свет Парижа. За столом никто не пил и не ел: все ждали прихода Сталина. Когда он вошел в окружении своих приближенных, все поднялись с мест. Сталин сказал, а переводчик перевел:
– Садитесь, товарищи. – Когда все сели, он сказал: – Сперва о деле.
И Максимил, сидящий по правую руку Сталина, подал ему раскрытую папку. Сталин стал читать про себя русский текст соглашения, а переводчик по своему листу стал вслух читать текст по-французски. После этого Сталин подписал французскую копию в папке Максимила. Остальные подписи были уже поставлены во время утреннего заседания. Все зааплодировали. Сталин сказал:
– За соглашение советской и французской коммунистических партий! – и поднял свой бокал.
И все, человек около тридцати, или сорока, подняли свои бокалы, стали пить. Это было шампанское. Поль только сделал глоток. Официант, стоящий сзади, тут же налил Полю в маленькую рюмку ликера. Официанты, вероятно, были предупреждены о вкусах каждого французского гостя. Последовали тосты. Первый тост произнес Эжен Максимил. Следующий тост провозгласил толстый мужчина с усами. Поль узнал его по фотографии, купленной в ГУМе. Это был Молотов – советский министр иностранных дел. Все советские партийные лидеры занимали высшие государственные посты. Всего было произнесено около десяти тостов, и после каждого тоста все пили вино. За шампанским последовал французский коньяк. Поль после каждого тоста делал глоток из своей рюмки, в которую официант подливал ликер. У Поля слегка закружилась голова и поднялось настроение. Он ел подряд все закуски, которые были на столе, кроме красной икры, которая ему никогда не нравилась. Сталин обратился к Максимилу:
– Как вам понравилась Москва?
Пожилой переводчик, которого Поль видел во время разговора со Сталиным, переводил почти синхронно.
– Замечательный город, – ответил Максимил. – Сразу видно: крупный европейский центр, однако не утративший русского колорита.
– И похож на Париж, – громко сказал Поль с набитым ртом.
Все на него посмотрели. Сталин тоже. Быстро прожевав, Поль продолжал приподнятым тоном:
– Улица Двадцать Пятого Октября похожа на главную улицу в Сен-Дени. А Большой театр похож на церковь Маделены, только еще больше. А в музее имени Пушкина те же художники, что и в Лувре.
Все молча слушали. Сталин тоже. Вероятно, поэтому Каспар, сидевший рядом с Полем, не посмел его одернуть. Поль знал, что здесь надо всем восхищаться, и это было смешно, а выпитый ликер придавал энтузиазма. И он весело продолжал:
– А Кремль очень красивый. Я бы хотел в нем жить.
Присутствующие замерли, но у Сталина около глаз собрались морщинки, будто он хотел улыбнуться, и все вокруг тотчас заулыбались. И Поль так же весело продолжал:
– И ГУМ красивый. Стеклянные потолки как в парижских пассажах. Только ГУМ больше. И внутри фонтан. В парижских пассажах фонтанов нет. – Полю самому нравилось, как он удачно всем восхищается. И он продолжал: – И двухэтажные троллейбусы. В Париже таких никогда не было.
Сталин что-то спросил, но Поль, занятый своей речью, не расслышал вопроса. В наступившей тишине переводчик повторил вопрос Сталина:
– Товарищ Дожер, а почему же вы в ГУМе отказались от русской шапки?
Оказывается, Сталину докладывали все подробности. Поль ответил:
– А зачем? У меня уже есть шапка.
Сталин спросил:
– Вероятно, в Париже русские шапки не в моде?
– Наоборот! – воскликнул Поль. – Соболья шапка в Париже показалась бы роскошью! Вот вы сами, товарищ Сталин, очень скромно одеваетесь. Почему же вы считаете, что французские коммунисты должны покупать себе роскошные вещи?
Наступила мертвая тишина. Но у Сталина под усами прорезалась, наконец, улыбка. И все облегченно улыбнулись и даже раздался сдержанный смех. Сталин с той же сдержанной улыбкой обратился к Максимилу:
– Мне даже нечем возразить. Я действительно одеваюсь по-солдатски.
И все опять улыбались. Это были вежливые дипломатические улыбки. Но у Сталина была другая улыбка: более сдержанная и более похожая на искреннюю. Поль с интересом смотрел на Сталина. Этот маленький некрасивый человек, посылавший миллионы людей на смерть и в концлагеря, Поль теперь в этом не сомневался, умел в разговоре быть обаятельным. Но прежде всего он был как женщина: верил, когда ему врали, и не верил, когда говорили правду. Это было забавно. Когда официанты принесли горячие мясные блюда, Сталин поднялся с места. И все за столом поднялись с мест. Сталин пожал руку Максимилу, а затем неожиданным коротким жестом протянул руку Полю. И Поль, наклонившись над столом, протянул мимо двух человек свою длинную руку. Состоялось еще одно рукопожатие. Пожелав французским гостям удачи в борьбе за правое дело, Сталин удалился. Поль был в некотором недоумении: если коммунисты считаются левыми, почему же они должны бороться за правое дело?
Всю дорогу от Москвы до Ленинграда Поль крепко спал. На вокзале их встретили представители коммунистической партии Ленинграда. Серж, который должен был сопровождать французов в течение всего их пребывания в России, представил их друг другу. Среди ленинградских представителей был некий товарищ Фейгин, который хорошо говорил по-французски и должен был вместе с Сержем сопровождать французов по Ленинграду. Уже на вокзале Поль почувствовал к себе особое расположение ленинградских коммунистов. Вероятно, они уже знали, что Сталин имел с ним личную беседу. С вокзала, как и в Москве, их повезли на автобусе в гостиницу.