Выражение лица этруска в лунном свете казалось загадочным.
— За дезертирство казнят на кресте. Мы должны остаться.
Ромул нахмурился. Вряд ли измученные часовые, если они вообще были, заметили бы, что трое солдат тайно покинули город. О дисциплине в войске этой ночью забыли.
— А что говорят звезды?
— Очень мало.
Ромул пожал плечами и решил поверить другу. Бренн, похоже, твердо решил идти с Тарквинием хоть на край света. Юноша относился к великану как к отцу, а потому его намерение служило и для Ромула веской причиной, чтобы остаться.
Они вернулись в хижину. К тому времени Бренн тоже проснулся.
— Что случилось?
— Восьмой уходит в Зеугму.
— Проще было бы перелезть через стену и удрать. Никто не увидел бы.
— Нет, — твердо возразил Тарквиний. — До Евфрата отсюда идти меньше дня. Там спасение. Люди немного отдохнули и смогут туда добраться.
— А по-моему, убегать среди ночи — это трусость. — Бренн вновь улегся на утоптанный земляной пол и закрыл глаза. — Как бы там ни было, а мне нужно как следует отоспаться.
Ромул представил себе движущуюся во тьме колонну легионеров. Восьмой до сих пор казался несломленным и даже гордым. Не то что все те, кто остался в Каррах и вокруг города. Его желудок стиснуло болезненным спазмом. Может, и правда, мудрее было бы отступить в темноте, пока враги не могут пользоваться своими смертоносными луками? Зачем было дожидаться утра? Ему казалось, что в этом нет никакого смысла. Но этруску, наверно, виднее. Накануне Ромул устал, как никогда в жизни. Он закрыл глаза и тут же уснул.
Гаруспик до самого рассвета не произнес ни слова. Он сидел у открытой двери, всматривался в звездное небо и думал. Тарквинию было очень не по себе оттого, что пришлось обманывать друзей, но иного выхода не было. Минувшие годы неопровержимо доказали ему правоту Олиния.
Утром всем стало ясно, что нужно было идти с Лонгином к Евфрату. Вместо того чтобы отправиться на запад, легаты решили пойти с проводником, которого так расхваливал Колоний, на север, в Армению. Красс со вчерашнего вечера не отдал ни единого приказа и молча, с отрешенным видом ехал на коне. После четырехчасового перехода по пеклу солдаты вновь приблизились к пределу своей выносливости. По пути они не встретили никаких следов парфян, но и вожделенных гор не увидели. Что еще хуже, не попалось ни одной речки, ни одного оазиса. Большинство солдат выпили все содержимое своих фляжек на первых милях пути, и жажда вновь явилась перед ними страшным врагом.
Понимая, что людям необходим отдых, легаты в конце концов объявили привал. Солдаты повалились наземь, не обращая внимания даже на то, что почва была обжигающе горяча. Центурионы всерьез опасались бунта и потому некоторое время не пытались заставлять их двигаться дальше.
Но затем Бассий и другие офицеры засуетились между лежащими, принялись размахивать своими тростями. Конечно, лежа на горячем песке, до Армении не доберешься.
— Поднимайтесь! Недомерки ленивые!
Слова были теми же, что и раньше, вот только энергии у Бассия с тех пор, как накануне он нечеловеческими усилиями сумел сплотить и вытащить в безопасное место вторую когорту, сильно поубавилось. Казалось, что на это он истратил последние силы и теперь держался на одной только воле.
Стеная и ругаясь, легионеры все же повиновались ему. Во время отступления они прониклись уважением к Бассию. Другим центурионам пришлось потруднее, но через некоторое время потрепанная армия все же двинулась в путь.
Шла она теперь устрашающе медленно, но все равно чем дальше, тем больше солдат, сломленных изнеможением, выходило из строя и отставало. Некоторым удавалось перебороть себя и идти дальше, но те, кто был послабее, падали на раскаленный песок. То и дело раздавались крики о помощи, но мало у кого хватало сил тащить на себе ослабевшего товарища. Куда легче было отвести взгляд. Слезы вновь и вновь набегали на глаза Ромула, когда он узнавал легионеров, бок о бок с которыми сражался в ходе кампании. Но Бренн железной рукой держал его за плечо, не позволяя кидаться на помощь.
Так они шли и шли. Путь армии отмечали брошенные полумертвые люди, которых под лучами палящего солнца ждала неминуемая смерть. Как только проходила колонна, к ним слетались тучами парившие в воздухе стервятники. Уродливые птицы с громкими противными голосами дрались между собой за добычу. Ждали они, пока люди умрут, или набрасывались на еще живых — этого никто не мог сказать.
В конце концов легионы подошли к подножию особенно большого бархана, который пересек путь колонны и чуть не заставил ее остановиться. Склон длиной в несколько сотен шагов устремлялся, казалось, прямо в небо. Солдаты ругались, стонали, плакали. Им предстояло совершить трудный, утомительный подъем.
— Вперед! — орали центурионы, указывая вверх. — Шевелитесь!
Шедшие впереди воины перехватили поудобнее свои пожитки и двинулись вверх по склону. Им оставалось лишь повиноваться. Вдруг сверху откроются вожделенные горы?
Пройдя от силы полсотни шагов, Ромул заметил, что из-за гребня поднялось длинное облако пыли.
— Тревога! — испуганно толкнул он Бренна.
Почти сразу же пыль увидели все остальные. Армия резко остановилась. Офицеры подняли крик — без толку, солдаты лишь панически озирались.
Когда же на гребне бархана появились парфянские лучники, над римским войском пронесся нечленораздельный стон. Пути дальше не было. Охваченные ужасом, солдаты застыли, а впереди появлялись все новые и новые враги.
— Нам конец! — зло бросил Ромул. — Биться с ними мы все равно не сможем. Лучше уж сразу лечь и помереть.
Бренн, тоже поначалу ошарашенный, быстро овладел собой.
— Не верю, что все так плохо, как кажется.
Ромул обернулся к Тарквинию, который все это время пристально наблюдал за ним. Молодой воин был разъярен до крайности.
— Ты знал, что так случится?!
— Нет.
Как всегда, невозможно было понять, правда это или ложь.
— Да неужели! Там ведь тысячи этих мерзавцев, — рявкнул Ромул. — Как ты мог их не заметить?
— Искусство гаруспиции не дает точной картины, — пожав плечами, ответил Тарквиний. — Я не раз тебе об этом говорил.
Ромул совсем пал духом. Неужели они смогут пережить еще одну битву вроде вчерашней? И тут этруск указал вперед.
Вниз по склону ехала небольшая группа конников, руки они держали перед собой, показывая тем самым, что у них нет оружия.
Ромул с подозрением всмотрелся в них.
— Они что, предлагают переговоры?
— Похоже на то, — спокойно отозвался Бренн.
— Ветер нынче куда благоприятнее, — добавил Тарквиний. — Но и сегодня погибнут тысячи людей.
— Для переговоров сейчас самое время, — проворчал Ромул. — Иначе у нас никаких шансов не останется.