— Давно не пьешь, я заметил, — сказал Виталий и понюхал свой коньяк. — Проблемы с алкоголем?
— Да. Состою председателем московского Клуба анонимных алкоголиков, — сострил Виктор и как-то вымученно улыбнулся.
Они виделись нечасто. С тех пор как они оказались в разных классах современного общества, их дороги разошлись. Тем не менее они оба не забывали, что несколько лет тому назад приехали из одного города покорять Москву. И не теряли друг друга из виду: созванивались, встречались по большим праздникам и, когда бывали на родине, навещали родителей друг друга, чтобы рассказать об успехах сына или передать гостинец. В остальном они жили разной жизнью. Виктор Коляев уже три года обитал в собственной московской квартире, ежеквартально отдыхал за границей и во всем остальном соответствовал образу менеджера солидной фирмы. Виталий Жуков, спустя пять лет с начала «покорения», был вынужден оплачивать регистрацию в столице и перебивался всевозможными заработками. Начиная облицовкой санузлов и заканчивая работой барменом в ночном клубе на отшибе Москвы.
— Ты что такой небритый? — спросил друга Виктор. — Решил бороду отрастить?
— А что? Жене нравится.
— Интересно, понравилось бы жене, — скаламбурил Виктор. — Как у тебя с ней?
— Все нормально, — чуть поморщился Виталий. — А насчет щетины — иногда останавливают.
— Документы требуют?
— Бывает, — усмехнулся Жуков.
— Коли бабку свою: с кем там ее бабка согрешила?
— Не иначе с французом, гувернером молодого барчука, — подыграл шутке Виталий.
Виктор пригубил кофе и запил глоток водой:
— Почему уволился, если не секрет?
— Откуда ты узнал? — ответил вопросом Виталий.
— Был пару раз в твоем борделе. Сперва ответили, что ты заболел. Потом сказали, что рассчитался.
— Ясно. — Виталий опустил глаза. — Мог бы и ко мне заехать. Адрес тот же.
— Некогда, — вздохнул Виктор. — На работе аврал за авралом. Сижу там как Микишка в коноплях. Башка кругом.
— Это твоя-то кругом?! — воскликнул Виталий. — Сроду не поверю.
— Эх, Витус… — покачал головой Виктор и как-то безнадежно махнул рукой.
— Выглядишь замученным. Небось ремень уже на последней дырочке.
— Отстаешь от жизни. Я теперь на подтяжеч-ки запал.
— Оно и видно. Совсем, что ли, обнищал? Поезжай на острова в теплом море.
— Скоро поеду. Надолго поеду, — загадочным тоном пообещал Виктор. — Помнишь, в десятом классе мы любили песенку: «Завтра улечу в солнечное лето, буду делать все, что захочу»? Помнишь?
Виталий кивнул и сказал:
— А интересно получилось… Я звоню к тебе домой, чтобы увидеться по серьезному вопросу, — и ты мне тут же говоришь, что у тебя ко мне важный разговор.
И Жуков как-то не вполне искренне, если не сказать — подобострастно, заулыбался.
— Только не надо вот этой улыбки, ладно? — вдруг желчно проговорил Виктор.
— Чего ты? Взбесился? — развел руками Виталий.
— Ты так улыбаешься, когда тебе что-то нужно. Ты и появляешься, когда тебе что-то нужно. В заду тошнит от всех от вас. — И Виктор с легким стоном закрылся ладонями.
Повисло неприятное молчание.
Виталию явно не светило расставаться с приятелем именно в эту минуту. Поэтому он обиженно надулся и проговорил после осторожной паузы:
— Витя, если ты не хочешь меня видеть, извини… Ну, хочешь, я уйду прямо сейчас? Ты позволишь мне заплатить за себя?
Виктор отнял руки от лица и сказал:
— Прости, старик. Извини — слишком я что-то издергался.
— Да купи ты себе винца и вмажь как следует! — с улыбкой облегчения посоветовал Виталий. — Подумаешь, за рулем — тачку можно взять, в конце концов.
— В следующий раз, — виновато вздохнул Коляев. — Может, лучше поедем ко мне? Давно у меня не был?
— Больше года.
— Вот и поедем. Надоели кабаки.
Виктор заплатил по счету, и они вышли из ресторана к припаркованному неподалеку джипу Коляева. Было уже четыре часа пополудни. Небо поливало майскую Москву мелким дождиком.
Проехав километров десять к юго-западу столицы, они вышли из машины в большом дворе со школой и детским садом. Консьержка улыбнулась жильцу излишне приветливо, и все же Виталию померещился уксус где-то в уголках увядшего рта.
— Вот мымра, — сказал Виталий уже в лифте.
— Ты о ком? — встрепенулся от задумчивости Виктор.
— Так… О вахтерше внизу.
— А-а, — с пониманием протянул Виктор. — Не обращай внимания.
Двухкомнатные апартаменты Коляева выглядели экстравагантно. Тут было смешение нескольких стилей. Бросались в глаза классические колонны по углам гостиной и разноцветные галогеновые лампы в многоярусном потолке.
Виктор попросил располагаться поудобнее, оставил выпивку и исчез на кухне.
Виталий утонул в мягком диване, лениво болтая кубиком льда в тяжелом стакане с «Чи-вас Ригал». Правую ногу он ввиду отсутствия хозяина положил на толстое стекло столика.
Через минутку он заскучал, отставил пустой стакан и стал теребить пальцем уголки газет, сложенных в нижней части стола. Однако даже свежие номера «Файнэншл тайме» его мало привлекали. Под педантичной стопочкой газет он натолкнулся на толстую книгу. Он вытянул ее к себе на колени и увидел, что это Библия. Он раскрыл книгу на странице, заложенной узкой шелковой полоской, и прочитал наугад: «Но они сказали: нет, мы ночуем на улице. Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испек пресные хлебы, и они ели». Жуков захлопнул книгу и небрежно бросил ее поверх газет.
Он мягко вскочил на ноги и пошел в сторону ванной. Попутно он увидел, что дверь на кухню оказалась плотно заперта. Виталий покивал головой с многозначительным видом и вошел в ванную, не зажигая там света. Он стал обеими ногами на край большой треугольной ванны и заглянул на кухню через овальное окошко, обведенное лепниной. Он увидел Виктора, который сидел к нему спиной за кухонным столом. Перед ним стояли бутылка французской столовой воды и хрустальный стакан. А еще на столике лежали пять кучек разномастных пилюль. Похоже, Виктор высыпал их из нескольких аляповатых склянок, которые Виталий едва разглядел из-за его плеча. Виктор с унылой методичностью отсчитывал пилюли из каждой кучки по очереди и кидал их в рот, а потом запивал водой. Это продолжалось довольно долго, и Виталий все не мог почему-то отвести глаз от этой сцены. Происходящее удручало его.
Вдруг спина Виктора напряглась, и он медленно обернулся. Виталий до того оцепенел, что не отпрянул от окошка. Бледное, потное лицо Виктора с глубокими впадинами висков показалось ему ликом самой смерти. При ярком свете отчетливо проступали темные тени вокруг его измученных глаз.