Медленно, вслушиваясь в пространство всеми органами чувств, обхожу драконов по широкому кругу. Все спокойно. Никого крупнее насекомых вокруг нет. Посылаю успокоительный сигнал Сергею, и он разрешает начинать высадку.
Сергей
Знал бы я заранее, что в таких режимах летать доведется, точно ветрозащитные очки прихватил бы. А так, вместо того чтобы по сторонам смотреть, пришлось за драконовым гребнем от ветра прятаться. Да Иннокентия держать обеими руками, чтобы не сдуло ненароком.
Место для посадки выбрали очень удачное. Ровная скалистая площадка общей площадью около полутора квадратных километров, местами поросшая выгоревшей на солнце травой. Ни деревьев вокруг, ни кустарников. Мористый склон обрывистый, а по остальным достаточно легко можно спуститься.
Иннокентий осмотрелся, ничего опасного не обнаружил, и я разрешил высаживаться. Вещи сложили между драконов. В крайнем случае их туши послужат укрытием. Кэшт и Сэфшэ занялись кормежкой драконов, пока не бобами, естественно, а взятым с собой прессованным комбикормом. By и Дианта развернули свои исследовательские лаборатории и занялись делом. Вильям взялся за приготовление обеда из взятых в дорогу запасов. Я предложил Гансу и Радживу, которые временно оказались не у дел, совершить небольшую пешую экскурсию по окрестностям. Оба этого только и ждали и согласились мгновенно.
Я переложил часть вещей из рюкзака в карманы разгрузки, накинутой поверх комбинезона, пристегнул к поясу ножны с тесаком. Мигнул Иннокентию, и он одним прыжком взлетел мне на плечи. Да уж, тут он весит явно больше 20 килограммов. Обернулся к ученым. На поясе Раджива висела железка, ничуть не короче моего тесака, а Ганс опирался на явно непростую тросточку. Предупредив остающихся, что наша рекогносцировка продлится не более двух, в крайнем случае трех часов, мы тронулись в путь.
Подошли к дальнему от моря краю плато. Внизу справа от нас расстилалась степь, а слева раскинулся многоярусный лес.
— Куда пойдем? — задал я риторический вопрос, рассмешивший всех.
Куда могут пойти мужчины, если они остались без женщин? Разумеется, налево! Что мы не видели в степи? Даже отсюда, с высоты полутора сотен метров, видно, что там нет абсолютно ничего интересного. А лес манит своей таинственностью, он дает живительную тень. Что сейчас, когда солнце приближается к зениту, становится весьма актуальным. Естественно, мы пошли в лес.
С плоскогорья мы спустились минут за пятнадцать и, пройдя редкий подлесок, осторожно вступили в эту невообразимо сложную, многоярусную пространственную структуру, которая с высоты казалась нам обыкновенным лесом. Вошли и остановились, потому что даже просто протиснуться через это буйство зелени было необычайно сложным делом, требующим способностей эквилибриста.
Осмотревшись, Ганс начал комментировать нам увиденное.
— Перед вами типичный многоярусный лес влажных субтропиков. Что он тут делает, севернее пятьдесят пятой широты, я представляю себе достаточно слабо. Возможно, горный хребет, который мы видели на горизонте, укрывает его от северных ветров. А может, тут просто климат теплее, чем на Земле. Потом разберемся. Основу леса, его верхний ярус, составляют дубы, но не те, что мы видели вчера, а так называемые «пушистые дубы». Вы видите, что они значительно тоньше, стройнее и листва у них более мелкая, плотная и глянцевая. Вот эти гладкие толстые колонны, кроны которых нам отсюда не видны, являются стволами бука. Более тонкие деревья, стоящие между дубами и буками, представляют собой средиземноморские каштаны. А вот это — тис. Не вздумайте пробовать растущие на нем ягоды — они ядовитые. Вот эти заросшие мхом и лишайниками коряги, преграждающие нам путь, это самшит. Нет, рубить его я вам не советую. Несмотря на то что его считают кустарником, он очень твердый. А вот лианы рубить можно. Тут их два вида: вот это — дикий виноград, а это плющ.
— А вот это — лаврушка? — указал я на невысокий кустарник с такими знакомыми глянцевыми листочками.
— Лавровишня. Можно набрать немного, будем в суп добавлять. И вот этих луковичных можно надергать побольше. Сдается мне, что они почти ничем не отличаются от земного репчатого лука.
В это время наверху в кронах зашуршало. Иннокентий насторожился, но потом успокоился и расслабился. По стволу каштана спускалась макака.
Мелкая, примерно в полметра ростом, с черной шерстью, похоже, самочка. Любопытная. Такое впечатление, что людей видит в первый раз.
— Будем ловить? — поинтересовался я у Раджива.
— А почему бы и нет. Пусть Дианта микрофлору проверит, а тэччане оценят способности к телепатии. Сейчас я ее спеленаю.
Обезьянка спустилась еще ниже и устроилась на горизонтальной ветке, посверкивая бусинками глаз. Расстояние до нее составляло около пяти метров. Раджив достал из кармана пластиковый цилиндрик, диаметром около трех сантиметров и длиной в десять. Направил торец на обезьяну и нажал на кнопку. Из цилиндрика с тихим хлопком, похожим на открывание бутылки шампанского, вылетела, разворачиваясь в воздухе, тонкая сетка и в мгновение ока накрыла макаку. Та взвизгнула и, потеряв равновесие, ссыпалась вниз. Раджив, ужом скользнувший между лиан, успел подхватить ее у самой земли. Вместе с Гансом они сноровисто завязали ей пасть и крепко стянули лапы. Я взвесил макаку на руке — килограммов на десять потянет, и отдал Радживу. Тот засунул обезьянку в вещевой мешок, до этого хранившийся в одном из карманов его комбинезона, и забросил его себе за спину.
Мы попробовали хоть немного продвинуться сквозь заросли, прорубая себе дорогу ножами, которые, как я уже говорил, по размерам не уступали древнеримским гладисам. Двадцать минут посменной работы, и мы прорубились к прямой как стрела тропинке, протоптанной в зарослях совсем недавно, но плотно утрамбованной. Интересно, кто сумел проторить в этих практически непролазных дебрях эту идеально вытоптанную тропу? Кто-то разумный? Ответ не заставил себя ждать. Вдали раздался мерный топот, сопровождающийся хрюканьем.
— Назад! — остановил я своих, проявляющих излишнее любопытство спутников и оттеснил их с тропинки обратно в чащу. Пересадил Иннокентия на толстую лиану, в которую он моментально впился когтями, и выдвинулся на пару шагов вперед. Тропа оказалась кабаньей, и сейчас мне навстречу по ней, во главе своего отнюдь не маленького семейства, трусил здоровенный секач. Да и не секач, пожалуй, а целый вепрь, весом в полтонны.
Увидев меня, животина резко ускорилась и перешла на бег. Тонкие лианы, протянувшиеся над тропинкой, ломались как спички. Толстые — упруго отбрасывались в сторону. Все это сопровождалось отчаянным треском и трубным ревом. Маленькие злые глазки покраснели, с клыков, являющихся не слишком уменьшенной копией слоновьих бивней, капала слюна. Когда до зверюги осталось около пяти метров, я высоко подпрыгнул, пропуская ее под собой, и рубанул своим тесаком по загривку.
Никогда не пытайтесь делать ничего подобного. Обычный нож просто отскочит, а если все-таки воткнется, то вывернет или сломает вам руку. Мой тесак был каким угодно, но только не обычным. Очень хорошая упругая сталь с твердостью 9,5 по шкале Мооса. И рука уже успела восстановить старую форму. В результате удар полуметрового тесака не только разрезал пятнадцатисантиметровый слой крепчайших мышц на загривке вепря, но и перерубил ему позвоночник. Передние ноги секача подогнулись, и он рухнул вперед, перекувырнулся через голову и тяжело завалился набок, с треском подминая деревца, стоящие на обочине тропинки.