Минут через двадцать полета над тайгой мы заметили первые муравейники. Три. Обогнули их по широкой дуге. Потом увидели одиночный муравейник, но очень большой, значительно выше деревьев. Обогнули и его. Еще через десять минут нашли то, что нам требуется: одиночный холм, вершина которого была немного ниже верхушек деревьев. Мы находились примерно на километровой высоте и должны были пролететь где-то в полукилометре справа от него.
Первым влияние муравейника почувствовал Иннокентий. И сразу же отгородился от него сам и прикрыл меня. Я приготовил арбалет. Через некоторое время я почувствовал, что дракон плавно снижает высоту и поворачивает влево. Окликнул Кэшта. Тот подтвердил, что влияние муравейника чувствует и пытается войти в телепатический контакт.
Высота продолжала уменьшаться. Дракон летел вниз по спирали, которая на глазах сужалась.
— Кэшт! — не выдержал я. — Отворачивай дракона, ты не можешь делать два дела сразу.
— Я и одно не могу, — прозвучала в голове мысль Кэшта. — Он не слушается!
Снижение перешло в почти отвесное пикирование. Дракон сложил крылья вдоль корпуса, его голова безвольно склонилась вниз. Мы падали.
Я понимал, что у меня имеется только одна попытка. Велел Кэшту пригнуться и выцеливал муравейник через его голову. До него оставалось триста метров.
— Стреляй! — метнулась в голове мысль Иннокентия.
— Рано, не попаду!
Двести пятьдесят метров. Двести.
— Вот теперь пора, — мысленно произнес я, нажимая на спуск.
Усиленный четырьмя батарейками арбалетный болт ушел вниз почти вертикально. Попал. Болт пронзил муравейник насквозь и взорвался, ударившись о его основание. Нижняя часть боковых стенок буквально разбрызгалась в стороны. Верхушка силой взрыва была подброшена вверх и на некоторое время зависла в воздухе. Потом, на глазах разваливаясь, начала осыпаться вниз. Но этого я уже не видел.
Дракон очнулся в момент взрыва. Мгновенно. Вот только что расслабленная туша падала вниз. Прошла буквально секунда. И вот уже голова поднялась на упруго изогнутой шее. Крылья начали расправляться, принимая на себя рвущийся навстречу поток воздуха, пока еще не опираясь на него в полную силу, но уже корректируя полет. Пикирование медленно, недопустимо медленно выравнивалось. Мне казалось, что из этой мертвой петли нам уже не вырваться, но дракон сделал невозможное. Буквально в нескольких метрах от вершин деревьев он перешел в горизонтальный полет и тут же свечой ушел в небо.
Я перевел дыхание, Кэшт потряс головой, Иннокентий начал приглаживать языком вздыбившуюся шерсть. А дракон рвался вверх. Каждый мах широких мощных крыльев подбрасывал нас на несколько десятков метров. Успокоился он, только когда достиг полуторакилометровой высоты. И, подчиняясь безмолвной команде Кэшта, устремился на юго-запад. На сегодня экспериментов достаточно.
Для отдыха выбрали карниз на небольшой горушке, которая замыкала средний из отрогов горного хребта. Когда спустились на землю, я попросил Кэшта поделиться впечатлениями от встречи с муравейником.
— Это не разум, — сказал Кэшт, устроившись на плоском камне, — контактировать там не с кем. Это не разумный зов, а нечто такое, чему я не могу придумать название. Нет в нашем языке таких слов.
Естественно. Откуда в словаре цивилизации, пошедшей по биологическому пути и ни разу не религиозной, возьмутся такие слова, как «неодушевленный» и «механический»?
— В нашем словаре есть слово «манок». Похоже?
— Да. Именно это я и почувствовал. Причем мне после консультаций Иннокентия отстроиться от него было просто. Но вот дракона я прикрыть не смог, как ни пытался. Этот «манок», как вы выразились, работает на инстинктивном уровне. Человеческий мозг способен пересилить инстинктивное желание, особенно, если понимает, что оно является наведенным, а драконий — нет. Для него инстинкты не только первичны и имеют высший приоритет. Так что вы оказались правы. Муравейники-переростки придется уничтожать. Иначе они уничтожат всю фауну.
— А каков механизм воздействия? Телепатическое оно или гипнотическое?
— Я пока не могу сделать однозначный вывод. Скорее всего, это и то и другое вместе. Некое сочетание. Особый сигнал телепатической природы, который подавляет волю. Предельный радиус действия — от полутора до двух ваших километров.
— А на вашу телепатическую связь с Сэфшэ он повлиял?
— На ее связь со мной не повлиял точно. Она перерывов не зафиксировала. А насчет моей не знаю. Я все свои возможности направил сначала на попытку договориться с этим псевдоразумом, а потом на борьбу с ним за сознание дракона.
— Ну, так что, возвращаемся к своим на плато?
— Да, возвращаемся. Будем считать, что ваша экспедиция свои задачи выполнила полностью.
Обратный путь неожиданностей не принес. Ветер был попутный, и мы летели не торопясь, как говорится, в крейсерском режиме. Я в очередной раз убедился, что дракон является почти идеальным живым воздушным транспортом, буквально созданным для неба. Птицы, летучие мыши, птеродактили — они могли очень многое. Дракон мог практически все. И, что наверно не менее важно, его полет был грациозным, невообразимо красивым. Я вспомнил триаду Витрувия: польза, прочность, красота. Пожалуй, биоинженеры Тэчч руководствовались в своих действиях этими же принципами. Все-таки у людей, какими бы разными они ни были и где бы они ни жили, всегда находится достаточно много общего.
По пути мы сделали небольшой крюк, забрав вещи, оставленные нами возле плота. Нам ведь придется тут провести еще одну ночь, а нижнее белье надо иногда менять.
На плато мы приземлились ближе к вечеру. После ужина я предложил By немножко прогуляться и позвал с нами Кэшта. Надо было рассказать ему, с какой внешней опасностью тэччане могут столкнуться в самое ближайшее время, пояснить роль ООН в жизни Земли и договориться о том, что сразу после возвращения экспедиции на Землю международный контингент ООН возьмет портал, установленный на Тэчч, под свою охрану. Отдельно договорились о том, что остальных членов экспедиции пока об этом в известность ставить не будем, так как нам хочется кое-что проверить.
Ночью Дианта опять просочилась в мой спальник. Утверждала, что хочет проконтролировать, не отразилась ли на моем самочувствии новая встреча с муравейником. Пришлось доказывать, что, не смотря ни на что, нахожусь в хорошей форме. И этому чуть не помешал мой собственный напарник, практикующийся в осваивании новых возможностей. В один из ключевых моментов действа я почувствовал, что в моей голове присутствует некое постороннее сознание.
— Это ты тут лазишь?
— Мрр.
— Тебе не стыдно?
— Мр-р.
— Кыш отсюда, бессовестная зверюга!
Иннокентий
Последняя ночь на Запретном материке. Тайны материка разгаданы, агент английской разведки выявлен и самонейтрализовался. Утром возвращаемся.