– Опять тактические правила оборачиваются против них, – заметил Лекор. – Я уже начинаю думать, что они не просто бесполезны, но и вредны.
– Думаю, что не стоит впадать в другую крайность, – ответил я. – Отвержение всяких правил также ошибочно, как слепое следование им. Лично я считаю, что устав подобен костылю – для хромого он опора и помощник в ходьбе, а для бегуна оковы на ногах… Только бы они не догадались перекрыть узкий проход между берегом и деревьями.
– Неплохо сказано! Надо будет запомнить. Вполне возможно, что ты прав. А что касается того прохода… не перекроют. Оттуда не ждут атаки. Атака оттуда нарушение основ тактики… Да-с, и верно, что костыль… Так, а сейчас, кажется, будет жарко.
Мы сближались под все тот же грохот ударов мечей о щиты. Вот в нас полетели первые стрелы, но никто не ответил. Четко печатая шаг, без единого выстрела в ответ, наша пехота шла навстречу врагу. Было видно, что это сильно нервирует вражеского командира. Он не понимал наших действий и от этого нервничал еще сильнее. Ведь было ясно, что нас гораздо меньше. К тому же своим мерным продвижением мы дали имперцам время на построение. Мы должны были ударить конницей, которая посеет хаос, а там уже подойдет пехота. Вместо этого эти удары мечей и четкое движение вперед. Увлеченный спешкой с построением фронта, имперскому военачальнику просто не хватило времени обдумать ситуацию, за что он и поплатился.
Обстрел нарастал, но пока он был неорганизованный и не причинял особого вреда. В этот момент позади вражеского фронта раздался мерный топот тысяч копыт тяжелой конницы. Желая оставить больше места между рекой и фронтом, имперский военачальник дал возможность всем тевтонским всадникам покинуть узкое место и разогнаться для атаки. Наши действия прекрасно скрыли их движение и теперь они неслись точно в тыл имперской армии. Причем выбор цели был великолепен. По сути, они могли ударить в любое место вражеского фронта. Герхардт вмиг оценил преимущество своего положения и разделил свой отряд. Большая часть всадников ударила по центру, а остальная часть, во главе с ним самим, помчалась к тому месту, где возвышался штандарт командира. Они вмиг раскидали немногочисленную охрану и на полной скорости заскочили на холм, с которого имперский командир планировал управлять битвой. Атака первого отряда тоже принесла успех. Здесь имперцы пали жертвой все тех же тактических правил. Копируя тактические приемы византийской армии, имперцы перенесли к себе и их построение, когда в первых рядах стоят новички, а за ними ветераны, готовые в случае необходимости поддержать их. Это почти всегда оправдывает себя, но не в этот раз. Услышав позади топот сотен коней, шум разгорающейся битвы, новички стали оборачиваться, чтобы посмотреть, что там происходит. Ветераны такой ошибки не сделали бы никогда. Они бы доверили отражать атаку с тыла своим товарищам, а сами сосредоточились на более насущной для них проблеме, а именно наступающей с фронта тяжелой пехоты. Новички обернулись, не все, но обернулись, при этом их щиты ушли в сторону, открыв людей.
Китижские офицеры были слишком опытны, чтобы не воспользоваться этой ошибкой. Команда и все взвода опускаются на колени. Тотчас сотня тяжелых луков бьет почти в упор по открывшемуся врагу. С такого расстояния для стрел с калеными наконечниками доспехи, что бумага. Только тяжелый пехотный щит может защитить человека. После залпа сразу несколько десятков человек валится на землю, пронзенные стрелами. Тем самым они открывают своих товарищей, стоящих у них за спиной. У второго ряда щиты находятся за спиной. Чтобы их перебросить вперед, нужно время. У них только тяжелые копья, которые до этого лежали на плечах погибший. Поэтому второй залп собирает более богатую жатву. А следует еще третий, четвертый. После пятого новички не выдерживают и начинают пятиться. Тотчас звучит новая команда и строй китижской пехоты поднимается. Разом тысячи копий направляются вперед. Команда и строй переходит на бег. Разбег, дружный выдох и тысяча копий разом бьет по вражеским солдатам, уже не защищенным щитами первой линии. Росичи немного отступают и снова короткий разбег, удар. Эти одновременные удары леденят сердца, вызывая страх, а тут еще позади шум разгорающийся битвы и прорываются навстречу росичам всадники, полностью закованные в железо. В этот момент, подрубленный, падает штандарт командующего. Это решает исход битвы. Лишенный единого командования, зажатый с двух сторон, враг не выдерживает и начинает отступать в сторону от укреплений, в поле. Некоторые отряды еще сохраняют строй, но многие уже просто бегут. Спасайся кто может – вот клич многих на этом поле. Герхардт же развернул свою кавалерию с холма и ударил по левому имперскому флангу, оттесняя его от укреплений. Под ударами с фронта и тыла, он быстро рассыпался и солдаты бросились на утек.
Лекор чуть ли не за руку меня хватал.
– Энинг, надо ударить нашей кавалерий по правому имперском флангу и тогда мы захлопнем мышеловку! Они все попадут в кольцо!
Я подобной уверенностью не страдал.
– В кольцо? Лекор, их там пятнадцать тысяч! А нас меньше пяти! Если мы окружим их, то они будут драться хотя бы от отчаяния, но если мы оставим им возможность уйти, то они вскоре побегут!
– Но наш удар им поможет побежать!
– Только попробуй двинуться без команды! – в конце концов, не выдержал я. Лекору пришлось смириться.
Как я и ожидал, увидев перед собой свободное место, враг толпами устремился туда. Причем бежали пехотинцы так быстро, что опрокинули некоторые еще продолжавшие сопротивляться части. Вскоре бегство стало повальным.
– Вот теперь пора.
Лекор гикнул, разгорячил коня и во главе всей легкой конницы помчался в атаку. Это довершило бой. С этого момента никакого организованного сопротивления не было. Тевтонская кавалерия мигом подавляла все попытки организоваться. Потом подходила тяжелая пехота Китижа и довершала то, что начинали делать бароны. Легкая же кавалерия носилась по всему полю, преследую бегущих.
– Вперед! – я сам повел резервы. – Главное не дать врагу вспомнить, что их больше, чем нас!
Через час все было закончено. Кавалерия умчалась преследовать бегущих, легкая пехота рассыпалась по полю, ища раненных и подавляя малейшие попытки сопротивления. Китижане с баронами расправлялись с теми, кто отказывался сдаться. Пленных же сводили толпами. Их уже никто и не считал. Только маги отбирали у них защитные амулеты.
Постепенно все успокоилось. Стали возвращаться конники, посланные в погоню, разбирали убитых. Сюда же привели и тех пленных, что захватили раньше и оставленных на время боя под небольшой охраной в тылу. Они шли по полю, угрюмо взирая на побоище. Как я слышал, они очень надеялись, что мы сегодня потерпим поражение. Ведь за это были все шансы. Также мрачно выглядели и Северий с Меркием. Впрочем, винить их было трудно. Они кисло кивнули мне и присоединились к новым пленным.
– Полная победа! – радостно вопил Герхардт, шатающейся походкой бредя по полю, ведя за собой своего коня. – Нет, ты видел?! Как мы их!
– Да видел я, видел, – постарался успокоить я его.
Тут я заметил, что несколько солдат Герхардта ведут пленного командира, который яростно озирался по сторонам. При этом он выглядел одновременно удивленным, разгневанным, потрясенным и еще непонятно каким.