— Погаси лампы, Джорджи.

Она тихонько застонала. Похоже, он услыхал и со вздохом добавил:

— Ничего. Ты уже в койке, и мы больше не будем сегодня искушать судьбу.

Джорджина скрипнула зубами, уловив в его словах насмешку. Он велел ей погасить лампы, и, чтобы сделать это, ей придется открыть глаза. А вдруг он еще не лег в постель и не укрылся? Увидеть его раздетого… Она сумеет избежать этого!

Джорджина открыла глаза. Искушение было велико. Если мужчина собрался дать эффектное представление, ему нужна публика, которая может оценить его. Она вовсе не собиралась играть эту роль. Но должна же она держать в поле зрения змею, которая может укусить?

И внезапно Джорджина вновь почувствовала подступающую к горлу тошноту. На сей раз ощущение было даже более сильным. Боже, до чего у него красивые ягодицы… Кажется, в каюте стало еще жарче? И такие длинные ноги, такие тугие бока. Его мужская красота была ошеломляющей, дерзкой, угрожающей.

О Господи! Неужели он идет к ней? Да, идет! Зачем? Ах, он идет к лампе над ванной. Проклятие, как он перепугал ее… Когда он погасил лампу, ее угол погрузился во мрак. Теперь горела лишь лампа над кроватью. Джорджина плотно закрыла глаза. Она не будет смотреть, как он идет к своей невыразимо мягкой кровати. А что, если он не станет укрываться? Луна уже поднялась над палубой и скоро заглянет в иллюминаторы. Джорджина больше не станет открывать глаза, чтобы не впадать в искушение. Хотя, возможно, это слишком сильно сказано.

Где он находится сейчас? Она не слышала, чтобы он прошел обратно к своей кровати.

— Между прочим, парень, Джорджи — это твое полное или уменьшительное имя?

«Он не стоит рядом со мной в чем мать родила. Его нет рядом. Это все я выдумываю. Он не снимал халата. Мы уже оба спим».

— He слышу тебя, парень!

Что он не слышит? Она не произнесла ни слова. И не собиралась ничего говорить. Пусть решит, что она заснула. Но вдруг он толкнет ее и разбудит, чтобы услышать ответ на свой дурацкий вопрос? Будучи такой взвинченной, она может и закричать от неожиданности, а это никуда не годится. «Отвечай побыстрее, дурочка безмозглая, и он уйдет!»

— Это мое полное имя, сэр.

— Я боялся, что ты так и ответишь. Знаешь, это как-то не звучит. Я знал женщин, которых звали, как тебя, а их полное имя было либо Жоржетта, либо Джорджина. Что хорошего, что тебя зовут именем, похожим на женское?

— Я никогда об этом особенно не задумывался, — неуверенным тоном произнесла Джорджина.

— Не беспокойся об этом, парень. Может, тебе дали это имя при рождении, но я решил назвать тебя Джордж. Это звучит более по-мужски. Как ты думаешь?

Его нисколько не интересовало, что она думала на этот счет, еще меньше это интересовало ее. Она не собиралась спорить с голым мужчиной, который находился в нескольких дюймах от нее.

— Как вам нравится, капитан.

— Как мне нравится? Мне нравится такой подход, Джордж… Честное слово, нравится.

Она вздохнула с облегчением, когда Джеймс Мэлори ушел. Она даже не удивилась тому, что он усмехается про себя. И вопреки своему твердо принятому решению приоткрыла глаза. Лунный свет и в самом деле заполнил каюту, и Джорджине было видно, как капитан лежал, вытянувшись под одеялом и заложив руки за голову. И при этом улыбался. Неужто и в самом деле улыбался? Или так казалось при свете луны? А впрочем, какая разница?

Рассердившись на себя, Джорджина отвернулась, чтобы не поддаться новому искушению и снова не посмотреть на Мэлори. И опять глубоко, продолжительно вздохнула.

Глава 18

Джорджина с трудом заснула в ту ночь, а очнулась от голоса капитана:

— Шевели ножкой, Джордж!

На морском жаргоне это означает, что надо вскакивать с постели и приниматься за дело. Она открыла глаза, зажмурилась от яркого дневного света и поняла, что давно пора вставать.

Слава Богу, капитан был уже одет, пусть и не полностью, однако брюки и чулки — это все же лучше, чем ничего. А пока Джорджина приходила в себя, он успел надеть черную шелковую рубашку, по фасону напоминающую белую, в которой был вчера, но не зашнуровал ее спереди. Увидев его в черных брюках и черной рубашке, Джорджина подумала, что если ему вдеть серьгу в ухо, этот человек вполне сошел бы за пирата, и вдруг замерла, в самом деле увидев маленькую золотую серьгу, едва поблескивающую из-под белокурых, всклокоченных после сна и еще не причесанных локонов.

— У вас серьга!

Он вскинул на нее ясные зеленоватые глаза и высокомерно, как считала Джорджина, поднял бровь.

— Заметил? И что ты об этом думаешь? Она еще не вполне проснулась, поэтому у нее не хватило Сообразительности скрыть свою откровенность.

— Это делает вас похожим на пирата. Его улыбка показалась ей озорной.

— Ты так считаешь? Я и сам кажусь себе лихим мужчиной.

Джорджина едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, и с любопытством спросила:

— А зачем вы носите серьгу?

— А почему бы и нет?

И действительно, какая ей разница, если он хочет походить на пирата?

— Ладно, Джордж, поторапливайся. Пол-утра уже позади.

Она стиснула зубы, несколько раз качнулась в койке и спрыгнула на пол. Капитану, видимо, доставляло большое удовольствие называть ее Джордж, ибо он чувствовал, что ее это раздражает. Имя и в самом деле звучало по-мужски. Она встречала мужчин по имени Джордж, которых уменьшительно звали Джорджи, но знавать женщин, носящих уменьшительное имя Джордж, ей не доводилось.

— Не привык спать на подвесной койке? Она сердито взглянула на капитана: ей уже основательно надоели его предположения.

— Вообще-то говоря…

— Я слышал, ты ворочался всю ночь. Нужно сказать, что из-за скрипа этих подвесок я несколько раз просыпался. Если ты будешь так ворочаться, Джордж, то будешь спать на моей кровати, чтобы меня не беспокоили всякие скрипы.

Она побледнела, хотя говорил он это таким тоном, словно ему самому не по душе эта идея. Но у нее не было сомнении, что он непременно воплотит ее — в жизнь, сколько бы она ни протестовала. Но только через ее труп!

— Больше этого не случится, капитан.

— Уж постарайся… А теперь… Надеюсь, у тебя твердая рука?

— А в чем дело?

— А в том, что тебе придется подбрить мне бакенбарды.

Сможет ли она? Не станет ли ей вновь дурно, не вырвет ли ее прямо ему на колени? Следует рассказать капитану о том, что она испытывает тошноту, когда приближается к нему.

Она мысленно застонала. Как сообщить ему такое? Это его может оскорбить до такой степени, что он сделает ее жизнь настолько невыносимой, что теперешняя покажется раем.