Конечно, ей и самой пришлось немного потрудиться, потому что добровольные помощники оставляли бадьи у дверей капитанской каюты. Джорджина нисколько не была за это в претензии. Она и сама не вошла бы во владения капитана, если бы ее не заставили. Одним словом, руки у нее дрожали вовсе не оттого, что ей пришлось потрудиться, а потому, что за ширмой Джеймс Мэлори раздевался, и это страшно ее нервировало.
К счастью, ей надо было выйти из каюты. Она должна была отнести на камбуз посуду, а также принести с полубака койку. Но пока она находилась в каюте и слышала плеск воды в ванне.
Джорджина вдруг представила, как крупное тело капитана погружается в горячую воду, от которой идет пар. Капли влаги на груди блестят в свете фонаря. Он ложится на спину, закрывает глаза и расслабляется… На этом видение исчезало. Джорджина просто не могла себе представить этого человека в расслабленном состоянии.
Глаза ее сердито блеснули, когда она сообразила, о каких глупостях думает. Уж не сошла ли она с ума? Да нет, очевидно, сказалось напряжение этого ужасного дня, который никак не кончается. Джорджина в сердцах с грохотом поставила на поднос последнюю тарелку и направилась к двери. Но она не успела сделать и двух шагов, как до нее донесся низкий голос капитана.
— Подай халат, Джорджи.
Халат? Куда она его задевала? Ах да, повесила в шкаф. Тонкий зеленый шелковый халат, который едва прикроет ему колени… Тепла от него никакого… Увидев халат в первый раз, она спросила себя: для какой цели он нужен? А поскольку Джорджина не обнаружила ночных рубашек среди вещей капитана, то решила, что он будет в халате спать.
Она снова поставила поднос на стол, вынула из шкафа халат и, подбежав к ширме, перекинула через нее халат. Однако не успела она вернуться к столу, как услышала:
— Иди-ка сюда, парень.
О нет! Только не это! Она не желает видеть его расслабленным. Не желает видеть, как. отражается свет фонаря в каплях воды на его теле.
— Мне нужно принести подвесную койку, сэр.
— Это может подождать.
— Но я не хочу вас беспокоить.
— Ты и не будешь беспокоить.
— Но…
— Подойди сюда, Джорджи. — Она уловила в его голосе раздражение. — Это займет всего минуту.
Она с тоской посмотрела на дверь, через которую можно сбежать из каюты. Любой стук в дверь мог бы ее сейчас спасти и освободить от необходимости идти за ширму. Но спасительный стук не раздался. Надо выполнять приказ капитана.
Джорджина встряхнулась и выпрямилась. В конце концов, чего она боится? Она видела своих братьев в бане в самом разном возрасте. Она приносила полотенца, вытирала им головы, а как-то ей пришлось вытирать Бойда с ног до головы, когда он ошпарил себе руки. Правда, тогда ему было всего десять, а ей шесть лет, но сказать, что она никогда не видела раздетого мужчину… Когда живешь под одной крышей с пятью братьями, за долгие годы ненароком что-нибудь да увидишь.
— Джорджи…
— Да иду я, Господи… То есть я хотела сказать… — Она зашла за ширму. — Что я могу… для вас… сделать?
Боже милостивый, это было совсем не одно и то же. Он не был ее братом. Он был большим, красивым мужчиной и не был никаким родственником. И кожа у него была влажной и бронзовой, бросались в глаза тугие, точно каменные мускулы и густая копна волос, которых, кажется, и вода не брала, — лишь несколько влажных завитков спадали ему на лоб. Джорджина называла его бугаем только потому, что он был крупный и ширококостный. И крепко сбитый. Похоже, у него не было ничего мягкого на всем теле… кроме, может быть, одной детали. При этой мысли Джорджина вспыхнула, моля Бога, чтобы капитан не заметил ее румянца.
— Что такое с тобой творится, юнга? Очевидно, она рассердила его тем, что не сразу пришла за ширму. Джорджина опустила глаза, полагая, что удачно изображает раскаяние.
— Простите, сэр. Впредь я буду двигаться побыстрее.
— Я позабочусь об этом. Вот, держи. Капитан сунул ей губку с мылом, которое тут же шлепнулось на пол. Она успела подхватить только губку. В глазах ее застыл ужас.
— Вы хотите другую губку? — с надеждой спросила она. Он фыркнул:
— Эта вполне сгодится. Подойди и потри мне спину.
Именно этого она больше всего боялась. Она не сможет это сделать. Подойти близко и дотронуться до его обнаженного тела? Как это возможно? «Но ты мальчик, Джорджи, а он мужчина. Он не видит ничего порочного в том, чтобы я помыла ему спину. Да в этом действительно не было бы ничего страшного, будь я в самом деле мальчишка…»
— Ты стал плохо слышать, после того как тебе надрали уши?
— Да… То есть нет. — Она вздохнула. — Сегодня такой длинный день, капитан.
— У мальчика нервное перенапряжение. Я вполне понимаю тебя. Ты можешь отправляться на боковую пораньше. Других заданий тебе не будет… после того, как потрешь мне спину.
Джорджина выждала еще несколько секунд. Ладно, так и быть, она потрет эту чертову спину. А какой у нее выбор? По крайней мере, может, ей удастся содрать хоть часть его толстой кожи.
Джорджина подняла мыло и подошла сзади к ванне. Капитан подался вперед, и она увидела всю его спину — длинную, широкую… мужскую. Вода, отнюдь не мутная, слегка прикрывала его бедра — у него были великолепные ягодицы.
Джорджина поймала себя на том, что откровенно рассматривает то, что открылось ее взгляду. Нужно надеяться, что она занималась этим не очень долго, иначе нетерпеливый капитан наверняка бы что-нибудь сказал ей.
Рассердившись на себя, а также на него за то, что он заставил ее заниматься этим, она намочила губку в воде и намылила так, что ею можно было бы помыть, наверное, десяток спин. Затем Джорджина изо всех сил принялась тереть широкую спину капитана.
Джеймс Мэлори не проронил ни слова, но Джорджина вдруг почувствовала угрызения совести, увидев на спине красные полосы.
Она стала тереть нежнее, отметив при этом, что на убыль пошел и ее гнев. В ней снова проснулось любопытство. Она с интересом разглядывала гусиную кожу, которая появлялась, когда она касалась наиболее чувствительного места. Губка была совсем плохой, и порой возникало ощущение, что между ее рукой и гладкой кожей ничего нет. Движения ее стали медленными. Она вновь терла уже вымытые места.
И вдруг Джорджина ощутила, как пища, которую она проглотила на камбузе, ожидая, когда согреется вода для ванны„стала подниматься к горлу. Похоже, ее опять вырвет в присутствии капитана. «Ну что я могу поделать, если меня тошнит в вашем присутствии, капитан?»
— Я закончил, сэр. — Она протянула ему губку. Однако Мэлори не взял ее.
— Не совсем, парень. Надо помыть и пониже. Джорджина посмотрела на воду, в которой колыхалась мыльная пена. Она не могла вспомнить, мыла ли она нижнюю часть спины или нет. Она стала быстро тереть, довольная тем, что хлопья пены скрывали тело. Ей пришлось наклониться, приблизиться к нему, и она ощутила запах его волос и чистого тела. Джеймс негромко застонал.