– Только без глупостей, – строго предупредил Кязым, глядя на Тимура. Он сунул правую руку в карман, вытащил ее, отвел в сторону и раскрыл ладонь. В ладони его сверкнул ключ от сейфа.
– Где взял? – с трудом выдохнул Тимур, не сводя цепенеющего взгляда с ключа, тускло поблескивающего в руке Кязыма.
– Я же говорил, что заходил к тебе, – сказал Кязым, внимательно следя за Тимуром.
– О! – рыкнул Тимур и, вцепившись ему в руку обеими руками, стал вырывать у него ключ. Он был все еще сильным человеком, но Кязым был сильней.
Несколько долгих секунд шла беззвучная борьба, и Кязым едва удержался от желания ударить левой рукой по ненавистному жилистому затылку Тимура, когда тот, не сумев расцепить его пальцев, стал пытаться зубами поймать кисть его руки.
– Я же говорил – без глупостей, – с брезгливым раздражением напомнил Кязым, отводя руку от зубов Тимура и поняв, что тот рано или поздно поймает его кисть своими челюстями, с такой силой вывернул ему руки, что тот, застонав, повалился.
Кязым, с трудом переводя дыхание, положил ключ в карман.
– Вставай, не маленький, – сказал он и, подхватив Тимура, поставил его на ноги.
Сейчас они молча стояли друг против друга, тяжело дыша. Кязым дышал тяжелей, хотя был моложе Тимура.
– А чем я буду уверен, что ты не донесешь? – сказал Тимур, выравнивая дыхание.
– Я же сказал, – помолчав и отдышавшись, ответил Кязым, – что я не лучше тебя. Как же я донесу властям, если деньги нужны мне для брата?
– Ладно, пошли, – сказал Тимур, и они снова двинулись по дороге. Поглядывая на круглую, бритую голову Тимура, странную в лунном свете, Кязым напряженно думал, что тот еще может выкинуть. «Да, я сломал его, – думал Кязым, – но он и сломанный на все способен».
Они подошли к воротам дома Тимура.
– Вот что, – сказал Кязым, останавливаясь, – если ты попытаешься выстрелить из дома, тебе это не поможет. Бахут видел, что я ушел с тобой. Ты будешь в тюрьме, куда бы ты ни оттащил мой труп. И деньги твои пропадут. Все! И вот что еще. Если ты быстро не выйдешь из дому, я буду считать, что ты вынес деньги с заднего крыльца, чтобы перепрятать их в лесу. Тогда я, не дожидаясь тебя, иду к председателю и отдаю ему ключ. К утру тебя заберет кенгурийская милиция.
– Нет, – сказал Тимур, – я быстро выйду, они у меня разложены по тысяче рублей. Считать недолго.
– Вот и умница, – сказал Кязым, – всегда так раскладывай.
– Хорошо, – предложил Тимур, – я тебе даю деньги, а ты мне возвращаешь ключ.
– Не пойдет, – сказал Кязым.
– Почему?
– Потому что года через два, когда все успокоится, я сам открою железный ящик и возьму деньги. Вот тогда я тебе верну твои.
– Хитрый, – процедил сквозь зубы Тимур, – так я тебе и поверил…
– Но не хитрей тебя, – сказал Кязым, – это же надо спрятать ключ, когда сам был председателем, а первый раз взять деньги уже через одного председателя. Ловко!
– Я его случайно нашел в доме, – сказал Тимур.
– Это ты оставь на случай суда, – ответил Кязым, – но ведь мы решили обойтись без суда…
Тимур открыл ворота, пересек двор и поднялся в дом. Кязым подумал, что не мешает обезопасить себя от выстрела, если Тимур вдруг все-таки вздумает избавиться от него. Он отошел от ворот и стал в тени алычи, росшей возле изгороди. А если он выйдет с ружьем? Навряд ли. А если все-таки выйдет? Метрах в сорока слева от усадьбы Тимура густой, заколюченньш лес, спускающийся до самой верхнечегемской дороги. «Если он все-таки выйдет с ружьем, придется бежать туда, – подумал Кязым. – Нет, навряд ли он решится на это».
Минут через десять из дому вышел Тимур. В руках он держал белый сверток. Больше ничего у него не было. Он пересекал двор, издали тревожно вглядываясь в то место, где стоял Кязым и где его сейчас не было.
– Эй, – окликнул он Кязыма, озираясь. Кязым вышел из тени и подошел к воротам. Тимур стоял с той стороны ворот, держа деньги, увязанные в полотенце. Кязым взял в руки сверток и, раздвинув узлы, убедился, что там деньги.
– Не считать? – спросил Кязым, хотя знал, что теперь это не важно.
– Все честно, – угрюмо сказал Тимур.
– А то ведь я приду завтра, если не хватит, – сказал Кязым.
– Я же сказал – все честно, – повторил Тимур.
– Это на тебя похоже, – сказал Кязым, с трудом впихивая в карман огромный сверток.
Сделав несколько шагов от ворот, Кязым обернулся и сказал:
– Да… Собаку не надо бить за то, что впустила меня в дом. Собака не виновата…
– Ну уж это мое дело! – крикнул ему вслед Тимур.
Спускаясь на верхнечегемскую дорогу, Кязым думал: что еще может выкинуть Теймыр? Он решил: если вскоре раздастся вой и плач избиваемой собаки, значит, Теймыр решил на ней сорвать ярость. Если же все будет тихо – не исключено, что он, опомнившись, погонится за ним с ружьем и тогда лучше всего идти не домой, а в противоположную сторону, к дому нового председателя. Но ему сейчас лень было идти к дому Делана.
Он уже подходил к верхнечегемской дороге, когда сзади раздался визг избиваемой собаки. Кязым вздохнул и только спустился на дорогу, как вдруг сверху, с косогора, гремя осыпью камней, стал спускаться человек. «Перехитрил! – молнией пронеслось в голове. – Жене поручил избить собаку, а сам лесом погнался за мной!»
Через мгновенье Кязым облегченно вздохнул: на дорогу выскочил Бахут.
– Ты что там делал? – удивился Кязым.
– Я пошел за тобой, – сказал Бахут, – бесноватый мне не понравился… Что он тебе передал?
Кязым понял, что Бахут следил за ними из леса. Кязым ему все рассказал и, вынув сверток из своего оттопыренного кармана, передал Бахуту.
– Отдай председателю, – сказал он, – и скажи, чтобы сейчас же послал кого-нибудь в Кенгурск за милицией.
– А ты что? – спросил Бахут, запихивая в карман сверток.
– А я пойду спать, – сказал Кязым и пошел своим легким, ленивым шагом, по давней привычке засунув пальцы рук за оттянутый ремешок пояса.
Хотя Кязыму и в самом деле было лень идти к дому председателя, но все-таки он поручил Бахуту это дело по другой причине. Как ни мал был риск того, что Тимур, опомнившись, погонится за ним, он не хотел этот риск делить с Бахутом. У него, как и у Кязыма, ничего, кроме крестьянского ножа на поясе, не было. Так что он ему ничем не смог бы помочь, а риск он не хотел делить с ним.
Когда утром председатель колхоза вместе с работниками милиции и Бахутом пришли в дом Тимура, тому сначала хватило выдержки изобразить гневное негодование. Но председатель раскрыл портфель и дал заглянуть в него Тимуру.
Увидев деньги, завернутые в полотенце, Тимур побледнел. Все же он не сразу сдался. Вторую половину украденных в последний раз денег он вернул, а об остальных сказал, что ничего не знает. Разумеется, ему никто не поверил. После трехчасового обыска все деньги были найдены.