Доктор опять принялся за свои посевы, в семенах у него не было недостатка. Он очень удивился, заметив среди просохших камней побеги особой разновидности щавеля. Клоубонни не мог надивиться творческой мощи природы, которая проявлялась даже в царстве льдов и мороза. Посеянный им кресс-салат через три недели дал молодые побеги длиной около десяти линий.
На кустиках вереска стали робко распускаться крошечные, бледно-розовые, почти бесцветные цветочки, казалось, неумелая рука подлила в их окраску слишком много воды. В общем флора Новой Америки оставляла желать лучшего. Но все же отрадно было смотреть на эту скудную и робкую растительность, это было все, что могли вызвать к жизни слабые лучи солнца, казалось, провидение не совсем еще забыло эти далекие страны.
Наконец установилась теплая погода: 15 июня термометр показывал +57F [59] . Доктор с трудом поверил глазам. Местность преобразилась, бесчисленные каскады свергались по склонам пригретых солнцем холмов, лед растрескался, и вскоре должен был решиться важный вопрос о свободном море. Кругом стоял несмолкаемый грохот лавин, падавших с холмов на дно оврагов. Треск ледяных полей сливался в оглушительный гул.
Путешественники предприняли экскурсию на остров Джонсона. Это был крошечный островок, пустынный и бесплодный, но старый боцман был в восторге, что его имя связано с этой затерянной среди океана скалой. Он непременно захотел начертать свое имя на высоком утесе и при этом чуть не сломал себе шею.
Во время своих прогулок Гаттерас тщательно обследовал все окрестности до мыса Вашингтона. Когда снега растаяли, характер местности резко изменился: там, где еще недавно расстилалась ровная, однообразная снежная пелена, появились холмы и овраги.
Дом и склады начали разрушаться, то и дело приходилось их чинить, но в полярных странах очень редко бывает настолько тепло, и средняя температура летом лишь немного выше нуля.
К 15 июня постройка шлюпки уже значительно продвинулась. Бэлл и Джонсон работали над ней, а их товарищи ходили на охоту, и с большим успехом. Убили даже несколько оленей. К этим животным очень трудно подойти, но Алтамонт применил уловку, которая в ходу у североамериканских индейцев: с помощью ружейного ствола и пальцев он изображал подобие рогов, обманывая пугливых тварей. Приблизившись на достаточное расстояние, он стрелял уже наверняка.
Но самая драгоценная дичь, мускусные быки, многочисленные стада которых Парри встречал на острове Мелвилла, на берегах залива Виктории не появлялась. Поэтому решено было предпринять дальнюю экскурсию, чтобы поохотиться на этих замечательных животных, а также исследовать восточную часть материка. Гаттерас не собирался на своем пути к полюсу проходить через эти места, но доктору хотелось с ними познакомиться. Итак, решили пойти на разведку на восток от форта Провидения. Алтамонт рассчитывал поохотиться. Разумеется, Дэк должен был участвовать в экспедиции.
В понедельник 17 июня погода выдалась хорошая, термометр показывал +41F [60] , воздух был чист и прозрачен. Охотники, вооруженные каждый двуствольным ружьем, киркой и снеговым ножом, в шесть часов утра вышли из Дома доктора в сопровождении Дэка. Поход должен был продолжаться два-три дня, и они захватили с собой необходимое продовольствие.
К восьми часам Гаттерас и двое его товарищей прошли уже около семи миль. Как на беду, ни одно живое существо не попадалось им на пути, и они уже теряли надежду что-нибудь подстрелить.
Перед ними расстилалась широкая, тянувшаяся вдаль равнина, прорезанная множеством новорожденных ручьев, огромные лужи, похожие на пруды, сверкали в косых лучах солнца.
Местами лед сошел, и приходилось ступать по голой земле, почва состояла из основных осадочных пород, столь распространенных по всему земному шару.
Изредка попадались валуны, присутствие которых на этой почве было трудно объяснить, – настолько они отличались от горных пород этой местности. Сланцы и известняки встречались на каждом шагу, внимание доктора привлекли совершенно прозрачные, бесцветные кристаллы, некоторыми своими свойствами напоминающие исландский шпат.
Хотя доктору не приходилось стрелять, у него не хватало времени для занятий геологией, – его товарищи шагали уж слишком быстро. Но все же по возможности он изучал почву. Добряк старался как можно больше говорить, иначе маленький отряд шел бы в полном молчании. Алтамонт не имел ни малейшей охоты беседовать с капитаном, а тот не стал бы ему отвечать.
К десяти часам утра охотники продвинулись миль на двенадцать к востоку, море скрылось за горизонтом. Доктор предложил остановиться и позавтракать. Перекусив на скорую руку, охотники через полчаса двинулись дальше.
Местность понижалась пологими склонами. В ложбинках и над навесом скал снег еще не растаял и лежал волнистой пеленой, что придавало равнине сходство с бушующим морем. Кругом не было ни малейшего следа растительности, и, казалось, в этих местах нельзя встретить ни одного живого существа.
– Нечего сказать, удачная охота, – ворчал Алтамонт. – Правда, эта страна не из плодородных, но, мне кажется, полярная дичь не имеет права быть такой капризной и могла бы вести себя повежливее.
– А все-таки отчаиваться еще рано, – сказал доктор. – Лето только что началось, и если Парри встретил столько разнообразных животных на острове Мелвилла, то почему бы и нам здесь не встретить?
– Но ведь мы продвинулись к северу дальше, чем Парри, – заметил Алтамонт.
– Конечно, но в данном случае это не имеет значения. Ведь холоднее всего в районе полюса холода, то есть на тех ледяных полях, среди которых мы зимовали на бриге «Вперед». По мере приближения же к географическому полюсу мы удаляемся от самой холодной области земного шара. Поэтому все, что Парри и Росс встретили по одну сторону полюса холода, мы должны найти и по другую его сторону.
– Как бы там ни было, – со вздохом сказал Алтамонт, – до сих пор нам приходилось быть скорее в роли путешественников, чем охотников.
– Терпение! – ответил доктор. – Местность мало-помалу начинает меняться, и было бы очень странно, если бы мы не нашли дичи в оврагах, где, наверное, приютилась какая-нибудь растительность.
– Как видно, – заявил Алтамонт, – эта местность совершенно необитаема, да и едва ли здесь кто мог бы жить.
– Необитаема! – воскликнул доктор. – Таких стран, по-моему, не существует. Путем упорного труда, ценой огромных лишений, усилиями целого ряда поколений, применяя все достижения земледельческой науки, человек в конце концов может сделать плодородной любую страну.
– Вы так думаете? – усомнился Алтамонт.
– Безусловно. Если бы вы посетили знаменитые в седой древности места, где находились Фивы, Ниневия и Вавилон, богатые долины, которые некогда были цветущими и где жили наши праотцы, – вы наверняка подумали бы, что они никогда не были обитаемы. Даже климат этих стран изменился к худшему с тех пор, как там перестали жить люди. По общему закону природы, все необитаемые страны отличаются бесплодием и нездоровым климатом. Знайте же, что человек сам создает себе нужные условия для существования: большое влияние на окружающую среду оказывает его образ жизни, его промышленность, даже его дыхание. Мало-помалу не только видоизменяются атмосферные условия страны и выделяемые почвой испарения, но человек оздоровляет их своим присутствием. Я согласен, что есть необитаемые страны, но никогда не поверю, чтобы существовали страны, где человек не мог бы жить.