– После того, как ты бросил нас, – напоминаю я.

– Да, сынок, после того, как я бросил вас. Вам обоим было лучше без меня. Я не мог быть отцом и мужем. Мама прекрасно тебя воспитывала, мне хотелось бы, чтобы она делала это не в одиночку, но все же это было лучше, чем со мной.

Внутри меня вскипает гнев, и я сжимаю подлокотники кресла.

– Но для Карен ты можешь быть мужем, а для Лэндона – отцом.

Теперь я это высказал. Во мне так много злобы к этому человеку! Я всегда помнил его как пьяного кретина – того, кто испортил мне всю жизнь, но сумел снова завести семью, жениться, получить от судьбы нового сына и новую жизнь. Не говоря о том, что теперь он богат, а когда я был ребенком, у нас не было ни хрена. Карен и Лэндон получили все, что должны были получить мы с мамой.

– Я знаю, так выглядит со стороны, Хардин, но это не так. Я встретил Карен через два года после того, как бросил пить. Лэндону было уже шестнадцать, и я не пытался стать ему отцом. Он рос без мужчины в доме, но быстро свыкся со мной. В мои намерения не входило завести новую семью и заменить тебя – никто не смог бы заменить тебя. Ты никогда не хотел иметь со мной ничего общего, и я не виню тебя за это, но, сынок, я провел большую часть своей жизни в кромешной тьме, в пустыне. И Карен – это мой свет, как Тесса – твой.

Мое сердце чуть не останавливается при упоминании о Тессе. Я так погрузился в воспоминания о собственном проклятом детстве, что на мгновение перестал о ней думать.

– Я не могу не быть счастлив от того, что Карен и Лэндон появились в моей жизни, и благодарен судьбе за это, – продолжает Кен. – Я отдал бы все, чтобы у нас с тобой были такие же отношения, как у меня с ним; может быть, однажды это случится.

Видя, как волнуется отец, я просто теряю дар речи. Я никогда не вел подобных разговоров ни с ним, ни еще с кем-то, кроме Тессы. Она во всем была исключением.

Не знаю, что ответить. Я не простил его за то, что он сломал мне жизнь и променял мою маму на бутылку, но когда я говорил, что у него есть шанс получить прощение, я говорил правду. Если я этого не сделаю, у меня нет шанса стать нормальным человеком. На самом деле, не уверен, что смогу им стать, но я хочу иметь возможность прожить неделю, ничего не испортив и никого не обидев.

Перед глазами ясно всплывают страдание и обида на лице Тессы, когда я сказал ей, чтобы она уходила. Но вместо того, чтобы, как обычно, воевать с ней, я ее обнимаю. Я должен помнить, что я ей сделал, и не прятаться от последствий своих поступков.

– Ты ничего не сказал.

Папа перебивает мои мысли. Воображаемое лицо Тессы расплывается и, хотя я стараюсь удержать его, ускользает. Единственное утешение – то, что очень скоро оно вернется и будет меня преследовать.

– Я правда не знаю, что, блин, мне рассказать. Так много всего; не знаю, что и думать, – признаюсь я.

Собственная честность меня пугает, и я жду, что отец ляпнет какую-нибудь фигню. Но нет. Он просто кивает в знак согласия и встает.

– Если захочешь остаться, Карен приготовит что-нибудь на ужин.

– Нет, я пас.

Хочу домой. Единственная проблема с домом в том, что там нет Тессы. И я в этом виноват. Замечаю в коридоре Лэндона, но не обращаю на него внимания и ухожу прежде, чем он успевает дать мне непрошеный совет. Надо бы спросить его, где Тесса, – мне необходимо это знать. Но я знаю и то, что немедленно отправлюсь туда, где она находится, и попытаюсь убедить ее остаться со мной. Мне надо быть там, где она. Выслушивание объяснений отца, почему он был таким хреновым родителем, стало для меня шагом в правильном направлении, но чуда не произошло, и я внезапно не перестал быть контрол-фриком. И я не хочу, чтобы Тесса сейчас оказалась, например, с Зедом…

А вдруг она с Зедом? Черт возьми, что, если они вместе сейчас? Не думаю, что это так, но я позволил ей иметь много друзей. И если она не с Лэндоном…

Нет, она не с Зедом. Просто не с ним.

Я продолжаю убеждать себя в этом, пока поднимаюсь в лифте в нашу квартиру. Почти надеюсь, что придурок, что к нам вломился, сейчас снова там; я мог бы использовать его, чтобы дать выход своему гневу.

По спине и по всему телу бегут мурашки: вдруг Тесса была дома одна, когда ворвался грабитель? В мозгу вспыхивает ее окровавленное заплаканное лицо из моих кошмаров, и тело застывает. Если кто-нибудь когда-нибудь попытается сделать ей больно, это будет последнее, что он сделает.

Какой я все-таки лицемер! Угрожаю убить того, кто сделает ей больно, хотя сам только этим и занимаюсь.

Выпив воды, обвожу взглядом пустую квартиру и начинаю нервничать. Чтобы как-то занять себя, перебираю книжки Тессы. Она очень много пропустила, а это для нее просто беда. Еще одно доказательство, насколько я для нее вреден.

Замечаю тетрадь в кожаной обложке, зажатую между двумя томами «Эммы», и щелкаю застежкой. Раскрываю на середине, перелистываю несколько страниц, заполненных почерком Тессы. Это что-то вроде дневника, как это я не знал, что он у нее есть?

«Введение в мировые религии» – аккуратно написано на первой странице. Сажусь на кровать и приступаю к чтению.

Глава 56

Тесса

Логан кричит мне с другого конца кухни, но поняв, что я все равно не услышу, пробирается ко мне.

– Здорово, что ты пришла! Я не думал, что у тебя получится! – улыбается мне он.

– Я не могла пропустить собственную прощальную вечеринку, – отвечаю я и дрожащими руками поднимаю красную кружку в своего рода тосте.

– Я скучал по тебе, а о Молли пока никто и не вспоминает.

Он смеется и, запрокинув голову, пьет крепкий виски прямо из горлышка. Сделав глоток, он мигает и откашливается, мотая головой так, что я в ужасе представляю, что его горло, наверное, сейчас полыхает огнем.

– Ты станешь моим героем навеки, – шутит он и предлагает мне бутылку.

Я качаю головой, по-прежнему сжимая полупустую кружку в руке.

– Скоро, я уверена, такой герой найдется и повторит твой подвиг.

– Ого. Не поминай черта… – говорит Логан, глядя куда-то через мое плечо.

Не хочу поворачиваться.

– Ну почему? – тихо тяну я, опершись локтями на стол.

Логан снова с улыбкой предлагает мне бутылку, и я беру.

– Пей, – усмехается он и уходит.

Молли появляется в поле моего зрения и приветственно поднимает чашку.

– Так грустно, что вы уезжаете, – говорит она обманчиво сладким голосом. – Нет, я рада, что больше тебя не увижу. Но буду скучать по Хардину… этот мальчик ловко работает языком…

Я закатываю глаза, пытаясь думать о том, чтобы уйти, но безуспешно. Ревность холодит мою кровь, как лед, и мне хочется задушить ее прямо здесь и сейчас.