– Дочь, – осторожно спросила мама, – а ты уверена, что не жарко оделась? Тридцать градусов обещают. Может, лучше сарафан и босоножки, а?
– Я хочу прочувствовать дух экзамена, – заявила я.
До института добралась быстро. В толпе я заметила несколько очень знакомых лиц – видимо, журналисты Сибирской службы новостей пришли поболеть за своих поступающих детей. Уже оттого, что я тут совсем одна, мне стало холодно и неуютно. Я получила экзаменационный лист. Поговорила со Стёпой, чем привлекла всеобщее внимание, потому что, похоже, я была единственной абитуриенткой с мобильным телефоном. В аудиторию, над дверью которой висела большая табличка с надписью: «Тихо! Идёт творческий конкурс!» – никто не входил.
– Кто-то там уже есть? – спросила я.
Мне не ответили.
– А… очередь какая-то есть?
Все удивлённо посмотрели на меня.
– Туда по спискам вызывают. В алфавитном порядке, – ответил кто-то. Я почувствовала, что у меня холодеют кончики пальцев. Моя фамилия всегда оказывалась первой во всех списках.
Так было и в этот раз.
– Андреева, Арбатская, Афонина, Безродных, Борисова, Варенникова и Власенко! – гаркнула на весь коридор женщина, выглянувшая из аудитории.
Я выдохнула и первой вошла в кабинет. Бояться поздно.
В светлой просторной аудитории столы были поставлены полукругом, так что центр оказался свободен. За двумя первыми столами расположились пятеро преподавателей: трое мужчин и две женщины.
Семь абитуриенток, первой из которых была я, неуверенно замялись у дверей.
– Проходите, – радушно пригласила преподавательница. – Садитесь, и начнём.
Мы сели. Одна девушка, с длинными рыжими волосами, заметно нервничала: когда она доставала из папки свои работы, у неё дрожали руки. В аудитории повисла неловкая тишина. Профессура добродушно изучала нас, а мы смотрели на них, как кролики на удавов…
– Ну-с, кто осмелится представиться первой? – спросил седовласый мужчина в очень красивом льняном костюме. Мы молчали. Начинать не хотелось никому. – Ладно, давайте по алфавиту. Госпожа Андреева Марина Сергеевна, пожалуйте сюда.
Я вышла в центр аудитории, прижимая к груди папку со своими работами.
– Такая уж у вас участь, первой выступать, – сказал кто-то.
Все засмеялись. Я сдержанно улыбнулась и раскрыла папку. Что говорила – не помню. Рассказывала о себе, о том, что пишу с детства, что хотела бы стать журналистом и заниматься журналистскими расследованиями, писать исторические очерки. Показала свою статью о Наполеоне, которую писала для школьной газеты, рассказы, даже стихи. Комиссия слушала. Женщины с улыбкой переглянулись. Одна из них углубилась в чтение стихов. Седой профессор пролистал рассказы, бегло просмотрел статью.
– Что ж, чувство стиля у вас есть, пишете весьма недурно. Не блестяще, но недурно. Где работать будете? Уже есть место?
– Ещё нет, но…
– В газету хотите?
– Или на телевидение? – спросила одна из женщин, та, что казалась моложе. – У вас красивое лицо, камера его не испортит.
– Я бы хотела попробовать всё, – голос мой звучал твёрдо.
– Пробуйте, – сказал седовласый. Видимо, он был председателем комиссии. – А пока – десять баллов за творческий конкурс. У вас хорошее портфолио.
И он протянул мне экзаменационный лист, с проставленной в нём оценкой – 10 баллов. Я едва не лишилась дара речи и только и смогла, что промямлить: «Спасибо…»
Мне показали, что можно сесть. Начали выступать другие абитуриентки. Очень хорошо отвечала одна, остальные, наверное, от волнения, запинались, заикались, долго не могли подобрать слова. В итоге две девочки конкурс просто не прошли.
Нас выпустили из аудитории примерно через сорок минут. В коридоре царило напряжение. Все подходили, спрашивали, как идёт конкурс, кто в комиссии… У меня не было времени на разговоры, ведь предстояла еще подготовительная лекция по истории. Вышла на улицу – и ужаснулась. Жара стояла невероятная. Стащив с себя пиджак, я поплелась в университет. По дороге вспомнила, что надо позвонить Стёпе, набрала его номер, рассказала, как прошёл экзамен. Видимо, у меня был совершенно бесцветный голос, потому что Стёпа вдруг спросил: «Риша, ты что, не рада?» Я смутилась, стала что-то говорить, но мои слова звучали очень тускло и уныло…
На лекции мне стало нехорошо – кружилась голова, шумело в ушах, я едва не потеряла сознание от духоты и усталости. Еле-еле доплелась до дома и сразу уже упала на диван, спать.
19 июля 2000 года
Стёпка написал сочинение на «хорошо». Сделал всего одну ошибку – где-то не поставил запятую. Он позвонил мне сегодня рано утром, как только вывесили результаты. Я от всей души порадовалась за него, а потом принялась за зубрёжку дат и фамилий. Днём приходила Оля, и мы вдвоём штудировали тесты и гоняли друг друга по историческим датам. Потом она ушла, а я повторяла ещё до десяти вечера. Чтобы потом снова взяться за книжки и учебники по литературе.
Устала. Очень. Хочу одного – проспать целый день, не просыпаясь…
20 июля 2000 года
Тест сдала на 40 баллов ровно.
Как же было жарко сегодня! С утра термометр на кухонном окне показывал 28 градусов. В десять, когда мы с Олей стояли во дворе университета, было уже плюс 32. Ни ветерка, ни облачка… И абитуриенты – сплошь в костюмах. Не пойдёшь же на экзамен в шортах и шлёпанцах…
У меня всё время кружилась голова. Наверное, от недосыпа и от жары. В аудитории, где мы писали тест, было так душно, что меня затошнило. Писала быстро-быстро, стараясь не возвращаться к пройденным вопросам. Часто отвечала чуть ли не наугад, следуя не знаниям, а логике… Вопросы были не сложные, скорее, странные. Десять – по Конституции РФ, а пять или шесть – о старинных названиях разных предметов… Даты, события, причины-следствия, что-то ещё… Голова кружилась очень сильно. Когда оставалось всего два вопроса, я испугалась, что сейчас упаду в обморок, так вдруг потемнело в глазах и закололо в висках… Ужас.
После теста мы с Олей поехали к ней домой. Обе нервничали, Оля всё время вспоминала свои ответы, пытаясь проверить себя и меня. Я реагировала через раз – вспоминать что-то совершенно не хотелось, да и голова по-прежнему болела и кружилась. Есть не могла, не вдохновил даже великолепный пирог с мясом, который испекла Олина мама. Я откусила кусочек, и меня затошнило.
Тошнота, туман перед глазами, слабость…
Нет-нет, этого просто не может быть!
Думать об экзаменах я больше не могла. Мысль была только одна: бежать к врачу, чтобы срочно выяснить, что же со мной такое. Но показывать Оле своё состояние мне не хотелось. Почему-то я была уверена, что не должна рассказывать ей о том, что было у нас со Стёпой утром после выпускного.
Оля нервно расхаживала по комнатам. Несколько раз звонила маме, Димке… Звонил и присылал сообщения Стёпка. А мне было так плохо, что я даже не могла отвечать. В итоге, когда я примостилась в кресле, пытаясь почитать конспекты, он позвонил Оле домой.