Когда он шёл мимо, они насмехались над ним, бросались в него обрезками материи и высовывали языки. Однажды ночью Уленшпигель подкрался к их дому и потихоньку подпилил все четыре столбика, на которых держалась их доска. На следующий день на площади была ярмарка, и три подмастерья, ничего не подозревая, водрузили свою доску на эти столбики, уселись на ней и принялись так работать, что только иглы засверкали.

Всё шло хорошо, пока на площади не появился свиной пастух и не задул в свой рожок. Из всех домов ему навстречу побежали свиньи — и портновская среди них. Они стали тереться своими боками о столбики — тут-то всё и произошло: подпиленные столбики сломались, доска рухнула, трое подмастерьев полетели на землю, прямо на виду у всей толпы.

— Караул! — раздался чей-то голос. — Трех портняжек унесло ветром!

Вы, конечно, догадались, чей это был голос. И опозоренные подмастерья тоже догадались. Они затаили на Уленшпигеля смертельную злобу. Но пока Тиль жил в Бранденбурге, они, обливаясь потом, работали внутри дома, в своей мастерской, и вознесли хвалу Небесам, когда он наконец перекинул свою котомку через плечо и ушёл из города.

Но стоило ему скрыться из виду, как они опять уселись работать перед домом, а всем прохожим говорили с заносчивым видом:

— Его счастье, что он убрался отсюда, а то бы мы так его отделали, что своих бы не узнал!

Как Уленшпигель обманул скорняков

Однажды перед самой Масленицей Тиль завернул в Лейпциг и, как ни старался, не мог найти себе работу ни у кого из скорняков, там живших.

А причина была в том, что на недавней Лейпцигской ярмарке один скорняк из Берлина нажаловался на Уленшпигеля. Он рассказал, как тот испортил у него несколько отличных волчьих шкур — вместо того, чтобы обработать, разрезал их на кусочки и понаделал из них игрушечных волков и медвежат.

И поскольку лейпцигские скорняки вовсе не хотели, чтобы Тиль погубил их драгоценный мех, то они и не давали ему никакой работы. А раз так, он решил при первой возможности их позлить да побесить.

И скоро такая возможность ему представилась. Он случайно узнал, что скорняки решили на Масленицу собраться всем обществом и полакомиться зайчатиной.

Тогда он поймал во дворе кошку, лоснящуюся и жирную, выпросил у повара заячью шкурку и у себя в комнате зашил кошку, как та ни барахталась и ни царапалась, в эту шкурку. Потом он наклеил себе усы, переоделся в крестьянское платье и, притворившись крестьянином, вышел на площадь перед ратушей. Когда мимо него проходил скорняк, Тиль спросил, не хочет ли тот купить у него зайца? Скорняк, который как раз собирался пировать со своими товарищами, заплатил деньги, взял зверька за уши и понёс к своим товарищам, которые уже сидели за столом и пили пиво. Он показал им «зайца», который извивался у него в руках, и те весьма обрадовались, что скоро у них будет вкусное жаркое.

А у одного из скорняков была собака. И вот, чтобы позабавиться, они вынесли зайца в сад и натравили на него собаку.

Но они и ахнуть не успели, как их «заяц» взлетел на дерево и, усевшись на ветке, стал жалобно мяукать: «Мяу! Мяу! Мяу!»

Тут до них дошло, что они облапошились. И поскольку из кошки заячьего жаркого не приготовишь, они пришли в ужасную ярость и поклялись убить того парня, который им эту кошку подсунул. Но Уленшпигель опять переоделся в своё обычное платье, и они не узнали в нём человека, продавшего им кошку. Так Уленшпигель остался жив и продолжал дразнить и бесить всех людей.

Как Уленшпигель скупил всё молоко

Однажды Тиль прикатил в Бремен огромную бочку, поставил её прямо посреди ярмарочной площади и скупил всё молоко, привезённое крестьянками из соседних деревень. Одна за другой женщины сливали своё молоко в бочку, а Уленшпигель записывал на ней мелом, кто и сколько молока ему продал. Под конец на всей ярмарке не осталось ни капли молока, кроме как у Тиля в бочке. Все бока бочки были исписаны мелом, а сама она до краёв наполнилась молоком.

Вокруг бочки толпились люди; все удивлялись, зачем Уленшпигелю такое море молока. Но удивляться нужно было другому. Когда торговки потребовали с Уленшпигеля денег, он ответил:

— Денег у меня с собой нет. Но через две недели я вернусь в Бремен и расплачусь с вами до последнего грошика.

Торговки ужасно возмутились и громко заголосили.

— Если сейчас же не отдашь денег, — грозились они, — сдадим тебя в тюрьму.

— Не пойму, чего вы от меня хотите, — сказал Уленшпигель. — Моё дело — предложить. Кто не хочет ждать две недели, забирайте своё молоко обратно. Только смотрите, чтобы никто не взял больше, чем налил в эту бочку.

Тут поднялся такой крик, что в ратуше лопнули три окна. Все женщины со своими кастрюлями, бутылками, вёдрами толпой бросились к бочке. А так как каждая старалась опередить остальных, началась ужасная давка. Они колотили друг дружку вёдрами, в воздух летели молочные брызги и пачкали их одежду. В конце концов бочка опрокинулась, и молоко залило всю площадь — как будто прошёл молочный дождь.

Торговки попадали друг на друга. Зеваки вокруг хохотали до колик в животе. А что же Уленшпигель?

Ну теперь-то, когда книга почти кончилась, вы, конечно, обо всём догадались! Куда подевался Уленшпигель? Да как обычно: напроказив где-нибудь, он исчезал, словно его и не было, — ищи не ищи.

Снова он бродил по горам и долам, среди лесов, полей и рек. Пока не попадал в какое-нибудь место, где ещё не успел набедокурить. И сразу принимался навёрстывать упущенное.

И как только, себе на радость, обведёт всех вокруг пальца, сразу же ноги в руки — и улетучивается, оставив всех в дураках.

Так Тиль жил до глубокой старости. И всегда-то находил деревеньку или городок, где люди охотно клевали на его приманку. Потому что дураков — испокон веку и до наших дней — везде хватает и никогда они не переведутся.

Об авторе

Эрих Кёстнер родился в 1899 году в Дрездене. Осенью 1919 года он поступил в Лейпцигский университет, где изучал историю, философию, германистику и театроведение. Деньги на учёбу Кёстнер зарабатывал журналистикой и театральной критикой, сотрудничая с известными немецкими газетами.

В октябре 1929 года была опубликована первая детская книжка Кёстнера «Эмиль и детективы», пользующаяся успехом и сейчас.