С появлением принца упорные самураи сняли глубокие шляпы и встали перед ним на колени. Мотиудзи от удивления воздел руки: «Да это же сам владыка Огури Сукэсигэ-доно! Извольте, милостивый государь, войти. А этот здоровяк, играющий моими слугами в бильбоке, я так думаю, Икэно Сёдзи! Как раз во время твоего победного и счастливого возвращения из провинции Кии Мотифуса увидел Сукэсигэ-доно в Хана-госё (Цветочном дворце). Рекомендации для Мицуиэ Ко послужили вполне надежно. Время все еще представляется благоприятным для возрождения дома Огури». Сукэсигэ со всей почтительностью выразил принцу свою благодарность. Потом, обращаясь к Сёдзи, он сказал: «Сёдзи, надо бы извиниться за такое бесцеремонное обращение и грубое вторжение. Со своей стороны ваш Сукэсигэ признает свою долю участия в этом позоре. Прошу последовать моему примеру в полной доле согласно с проявленным куражом». Сёдзи торжественно выразил почтение и принес извинения. «Увы! Силу свою мне не всегда удается унять. Готов за это понести любое наказание. По распоряжению своего господина Сёдзи готов вскрыть себе живот. Тем более что я уже доставил много беспокойства». Принц и владыка улыбнулись, ведь им понравилась искренность, с которой достойный витязь оценил сложившуюся ситуацию. Сёдзи еще не успел привыкнуть к правилам двора и столицы. Он представлял себе буси из Канто похожими на воинов Киото, но считал столичных чем-то вроде паркетных рыцарей. При этом из-за того, что они еще не познакомились друг с другом, из-за недавнего проявления куража появились предчувствия дурного. Мотифуса похлопал его по плечу. «Смотри, эти ребята никак не оправятся от удивления. Имя Икэно Сёдзи служит паролем для всех и каждого из них. То, что вы их разметали, добрый сударь, для них большая честь. Полученный опыт пойдет им на пользу. На самом деле им нечем хвастаться после этой схватки». Когда они вошли и сели, когда принц подал им знак, тот продолжил: «Мотифуса тоже родом из Канто. Демонстрация превосходной силы мужчин из Хассю (Восьми отмелей) как вода для томимого жаждой человека». В глазах у него играли озорные огоньки.
Тут по распоряжению принца подали петицию по поводу того, чтобы Сукэсигэ позволили присоединиться к войску Киото, находящемуся на марше в сторону Камакуры. А там он мог выполнить свой долг по отмщению за Мицусигэ. У Мотифусы сразу поднялось настроение. «Честность и почтение родителей, проявленное Сукэсигэ-доно, известно во всей Японии. При всех трудностях, испытаниях и отчаянном заболевании, выпавших на его долю, он никогда не забывал о долге сына перед своим отцом. Ваш пример, милостивый государь, служит маяком для всех тех, кто эти годы бездельничал в роскоши жизни Киото. Ваш Мотифуса затаил обиду, которой требуется выход. Прошло много лет, и до конца уже рукой подать. Принц Ёсимори никогда не пойдет на то, чтобы отменить смертный приговор для Мотиудзи K°. В этом видится высшая точка политики, проводившейся с тех лет, когда возникли разногласия с Удзимицу и Мицуканэ. Однако для прямого вассала Камакуры это дело представляется весьма сложным. Дева Тэрутэ подала петицию со своими предложениями. Почему бы не отправиться всем вместе, чтобы стать свидетелями этой войны? Тем самым предусматривается возможность для исполнения вашей светлостью своего священного долга и оказания услуги сюзерену без нападения на принца Мотиудзи. Его судьбу вполне можно оставить на откуп тем, кто заинтересован в его свержении. Силы таким недовольным должно хватить». Сукэсигэ переполняла радость от такого доброжелательного предвидения принца. Со слезами на глазах он ответил: «Ваша светлость буквально читает мысли вашего Сукэсигэ. С трепетом и почтением прошу, милостивый государь, принять благодарность, которую не выразить словами. Сукэсигэ не поднимет руку на своего хозяина». – «Тогда это дело будем считать решенным, – промолвил Мотифуса. – Мое войско выступает в течение недели, и было бы неплохо созвать самураев под мой штандарт». – «Они находятся на расстоянии вытянутой руки. Расквартированы рядом с Фусими, с ними остановился Сукэсигэ». – «Прошу оказать честь Мотифусе своим присутствием владыки Огури. Для проживания вполне подойдет моя ясики». По приглашению принца самураи перебрались в район сосредоточения войска, готовящегося к войне. Значительную помощь в этом деле мог оказать Сукэсигэ, как опытный солдат, знакомый с местностью Канто. На протяжении своего недолгого пребывания во дворце Муромати шел прием прибывающих отрядов. Ёсинори K° много слышал об искусстве верховой езды, которым владел этот самурай из Канто. Его желание было легче удовлетворить и дешевле исполнить, чем совершить поездку к Фудзи. В присутствии сюзерена и его двора Сукэсигэ продемонстрировал свою сноровку. Ёсинори подивился и обрадовался увиденному. Потом этот самурай вышел вперед и предложил такой маневр: принц даст команду лучникам пустить стрелы по двум параллельным линиям. Сукэсигэ должен промчаться между ними на коне без единой царапины; если же ловкость подведет его, то он умрет, ни на кого не жалуясь. Ёсинори K° захлопал в ладоши, предвкушая веселую забаву. Такие игры ему всегда нравились. Братья Гото с мрачными лицами проверили каждую деталь снаряжения и упряжи. Лучники, причем отборные и самые меткие, по десять человек с каждой стороны, построились в шеренгу, чтобы принять участие в этой игре со ставкой на жизнь человека. Без доспехов, без кирасы, одетый в хакаму и даимон (придворный костюм) в синих тонах, на которых красовались белые кикё (ширококолокольчик крупноцветковый – platycidon grandiflorum), в украшенном тесьмой эбоси (головном уборе), а рукава он сложил назад по бокам, чтобы они не сковывали движения рук, наш самурай вскочил в седло. Пустив скакуна немного в курбет и галоп, Сукэсигэ медленно поскакал к выстроившимся двумя шеренгами лучникам. Стрелы посыпались градом, лучники напрягали глаз и руку, чтобы сразить смеющегося буси. Размахивая мечом, он скакал мимо них, разрубленные древки стрел падали вокруг нашего самурая. В самом центре шеренг он на мгновение остановился, работая рукой с мечом, Сукэсигэ продолжал перехватывать летящие стрелы. Наконец-то он покинул смертельный рубеж, и все присутствующие поднялись с громовым криком восхищения. Ёсинори K° буквально трясло от удовольствия. Рото Огури с серьезными лицами вышли вперед, чтобы помочь их господину, а Гото Хёсукэ вонзил свои ногти глубоко в ладони, чтобы заглушить рвавшийся победный крик. Потом по приказу принца подали чашечку сакэ. Вызванный к свите Ёсинори, сёгун подал знак Сукэсигэ подойти ближе. По приказу сюзерена он поведал о своей жизни или о мести, ставшей целью его жизни. Ёсинори испытал восхищение. «Исполнитель такого подвига заслуживает награды. У сёгуна крепкая память и длинные руки. Оставайся прилежным вассалом, Сукэсигэ». На этом представление закончилось. Мотифуса передал Сукэсигэ распоряжение, скрепленное печатью сёгуна, на проведение казни Иссики Акихидэ и Ёкоямы Ясухидэ. Тем самым он удалил со своего вассала клеймо нищеты. Ни малейшего пятнышка не осталось на репутации имени Огури.
На третий день десятого месяца (21 октября 1438 года) армия Мотифусы покинула Киото. Наличие паланкина девы в ее походных порядках вызвало пересуды, и в скором времени об этом факте шептались по всему войсковому лагерю. Один только вид кэмбуцу (посещения места) чудовищных сцен войны должен был вызвать отторжение. То, о чем все думали, скоро оказалось правдой. Редкие появления госпожи возбуждали любопытство. Как такое хрупкое создание надеялось на осуществление мести, какой бы справедливой она ни представлялась? Вид мощного телосложения Онти Таро наводило на мысли совсем иного порядка. «Этот сукэдати (второй) выглядит страшным малым. На этот раз боги добры ко мне. Месть лежит не на таком скромном человеке, как я». На восточной оконечности озера Бива подошли к группе мужчин, образовавших боевой порядок на обочине дороги. Они молчали и действовали с военной точностью. Просто эти мужчины были из Канто. Военачальники армии Киото сначала решили, что чужаки настроены враждебно, быть может, это передовое охранение армии принца провинции Камакура. Через некоторое время узнали их знамя, помеченное таким же белым кикё, как и штандарт владыки Огури. То были слуги из Хираоки, призванные в массовом порядке из провинции Хитати. Они подчинились призыву на войну, но им предписывалось двигаться маршем на юг на соединение со своим начальником, а не примкнуть к отряду Иссики. Усиленные этим отрядом три сотни человек рото Огури вступили на территорию Аохакамати. Якунин пришел на дом к Мантё с распоряжением от богё. С трепетом и уважением по поводу официального вызова и с некоторым нетерпением Мантё откликнулся на его призыв. До армии Киото было рукой подать. Требовалось подготовить расквартирование в монастыре, а также подобрать дом для господина и простолюдина. Три сотни человек с их командиром надо было разместить в усадьбе Мантё. Напоказ этот владелец постоялого двора недовольно ворчал, а в душе поручение ему очень льстило. За его приют эти ребята должны были в том или ином виде оставить ему щедрое вознаграждение. «Распоряжение получил и почтительно уяснил: касикомаримасита». Посыльный якунин усмехнулся: «Мантё не спрашивает имени своего гостя, хотя прекрасно его знает. Это даймё, за которым гоняются в Камакуре, то есть владыка Огури». Через мгновение Мантё уже ползал у ног официального посыльного. «Извольте подумать. Разместите этих людей у кого-нибудь еще. Заберите половину состояния Мантё. На кону сама его жизнь». – «Ба! – произнес якунин. – Если тебя укоротить на голову, большого вреда этому миру не случится, зато путникам станет гораздо удобнее. Ты заслужил такую судьбу, какую заслужил. На этого человека донес Дзинроку Дайгуану как раз этот самый Мантё. Дайгуан простился со своей жизнью. А почему бы Мантё не сделать то же самое? Кроме того, по особому указу дом Мантё подлежит отчуждению в интересах владыки Огури. Проще говоря, ему доставило удовольствие пребывание в нем». Со смехом он удалился, на выходе исполнил положенный прощальный ритуал, и в ворота хлынули рото Огури. В ужасе Мантё бросился в комнатушку, расположенную в тыльной части дома. Потом в огороженный двор внесли паланкин. Женщины и слуги постоялого двора наблюдали, с какой заботой обращались с дамой, находившейся в нем. Крепкие мужчины подняли это тяжелое транспортное средство на плечи и передали его во внутренние покои, выходящие окнами в сад. С любопытством Тэрутэ снова оглядела эту сцену, на которой разыгрывались ее испытания. Как же поменялись условия ее существования! Подтвердилась всемогущая воля богини.