Так заканчивается легенда о владыке Огури и его жене Тэрутэ-химэ. На протяжении многих десятилетий истории этого народа, увлеченного воспеванием героев, эта легенда пользовалась большой популярностью среди романтических сказочников и постановщиков кукольных представлений. Но больше о Сукэсигэ можно услышать от рассудительных историков. Дом Огури восстановили со всеми его почестями и богатствами. На протяжении долгого времени он числится прямым вассалом сёгуна и получает свои новогодние дары в виде аягину или нэригуну (дамаст или вышивной шелк). Когда на склоне лет Сукэсигэ увидел, что подрастающее поколение достаточно созрело, он сложил с себя полномочия владыки и покинул этот мир (сюккэ). Перебравшись в киотский храм Сококудзи, он попросился к наставнику по имени Сюбун, считавшемуся видным художником и ставшему предтечей китайской школы изобразительного искусства в Японии. «Умом Сюбун признавал манерно-изысканные правила. Глазами же он тщательно следил за кьяроскуро (контрастным распределением света и тени в графике). Образцом из трех секретов рисования он выбрал стиль мастера Дзёсэцу. Произведения, выполненные в этом стиле, всегда вызывали изумление. Позже по стопам Сюбуна пошли Сэссю, Огури, Кано и другие живописцы. Дальнейшее развитие этот стиль получил в школе Сотана».

Вот так Огури Кодзиро вновь обрел имя Сотана, одетого в настоящую робу жреца, а также занялся любимым искусством под руководством величайшего художника своего времени. Школы живописи Сун и Мин дали великолепные результаты в развитии искусства передачи света и тени, чуждого древним китайским художникам, пишущим кистью. Японские приверженцы этого стиля ничуть от них не отставали. Любимыми сюжетами Сотана оставались пейзажи, но «с его знаниями и прилежанием лучше всего ему удавалась передача замысла. Поэтому Кикэи Осё назвал его Дзимаки. На своих картинах он изображал пейзажи, живых существ, траву, цветы, птиц и зверей. Его произведения выполнены с огромным вниманием к мелочам и полутеням. Его кисть отличается мощным и решительным мазком, глубоко передающим ощущение эпохи Со. С его репутацией Ками Масанобу взялся за освоение стиля рисования Сотана и поэтому превратился в последователя школы Сюбуна». В преклонном возрасте Сукэсигэ под именем Дзёдза перебрался в монастырь Дайкокудзи. И здесь он выступает в роли учителя и вдохновителя своего сына Огури Сорицу. На девятый день первого месяца 5 года эпохи Гуансё (16 февраля 1464 года) он скончался.

Тёсё-ин Буцу (Тэрутэ) у алтаря Фудзисавы

Тэрутэ покинула этот мир под именем монахини Тёсё Сюбуцу. Своей цели в жизни она достигла. Дома Огури и Сатакэ при ее сыновьях процветали. Рядом с местом захоронения владыки Огури и его самураев возвышается небольшой храм, возведенный благодаря ее благочестию. «Утром, пока лежал еще густой туман, она собирала цветы. Вечером, когда дождь хлестал в окно, она вывешивала фонарь». Так прошли годы, перед ее глазами появлялись одна могила за другой. Она оставила стихотворение:

При виде этого мира меня осаждает хандра;

Наконец-то по этой дороге Хотокэ приходит спасение.

Заняли ли кости монаха Сотана свое место рядом с похороненными волосами Мицусигэ и Сукэсигэ – документальное подтверждение отсутствует. Но в положенное время пришел вызов и к Тэрутэ. «Глядя на запад и сидя со сложенными руками, она умерла». Рядом с остальными могилами под сенью сосны стоит могильный камень с именем Тэрутэхимэ. Неподалеку находится прудик, на котором светил подвешенный фонарь. Для особенно любознательных посетителей тех мест все еще остается металлическое изображение девы Каннон, которое носила на груди эта верная и храбрая жена. Так в тени сосны и кедра Тёсё-Ин завершилась катакиути Кодзиро Сукэсигэ, а также эпопея Тэрутэ-химэ.

Эпилог

В заключение о судьбе главных героев нашего повествования следует сказать вот что. Принц Мотиудзи обладал настоящим даром предвидения. Когда он «высовывал голову», мало кто надеялся на то, что ему сохранят жизнь. Тем не менее совет Иссики попал в точку; и, более того, намерения сёгуна по поводу будущего его дома тогда еще предстояло сформулировать. Принц с большим раздражением наблюдал за тем, как его несли в паланкине в Момидзигаяцу (Долину кленов), мимо мрачно разверстых гротов, где из-за интриг его предшественников нашел свой конец сын Го Даиго Тэнно по имени Отономия. Путешествие завершилось в уединенном храме Эиан-дзи. Случилось это в конце десятого месяца 10 года периода Эикё (19 октября – 18 ноября 1438 года). На кленах этих гор, плотно прикрывавших родственные храмы Дзуйсэн-дзи, Эиан-дзи, Эифуку-дзи, все еще оставалось совсем немного пожухлых листьев. Он оставил их в самом расцвете, а теперь он умер и никогда больше не увидит их в цвету.

Сицудзи Норизанэ для своего несчастного господина сделал все, что мог. Посланник, отправленный в Киото, получил срочное прошение, смысл которого состоял в том, чтобы принца сослали на какой-нибудь дальний остров. Потом, когда на ум пришел вроде бы веский аргумент, послали нового курьера; потом отправили еще одного, когда второй еще не доехал до гор Хаконэ. Тем самым, к не желавшему ничего слушать Ёсимори с искренними мольбами Норизанэ скакали сразу десять всадников. Наверное, Ёсимори улыбнулся сообщению о том, что Мотиудзи «побрился в монахи» и стал жрецом. Он тоже «прошел обряд пострижения». Никто не отрицал вероятности второго воскрешения.

Принц Мотиудзи мирно коротал дни в Эиан-дзи. Этот храм возвели по указанию его предка Удзимицу, могила которого находилась рядом с этим сооружением. Покой Мотиудзи охраняли Уэсуги Мотитомо, Тиба-но Сукэ Танэнао, Оити Нориёси. Преследовавший его по пятам Нагао Ходэн заставил Иссики Наоканэ вспороть себе живот. Его примеру последовала вся свита. Уэсуги Норинао, точно так же виновного в злословии на Норизанэ, приговорили к смерти. Наступил второй месяц 11 года периода Эикё (15 марта – 11 апреля 1439 года). Волокита с принятием решения в Токио выглядела зловещей. В Камакуру начали собираться вассалы, преданные Мотиудзи. Возникло большое волнение, когда пришло указание Мотиудзи K° совершить харакири в присутствии Мотитомо и Танэнао. В летописях находим противоречивые описания этого события. В «Уэсуги Норизанэ Ки» о нем сказано так: «На десятый день второго месяца (24 марта 1439 года) в час харэ (5–7 часов утра) Мотиудзи в храме Эиан-дзи покончил с собой. Вместе с ним приняли смерть тридцать человек из его сторонников. В это время поднялся свирепый ветер, буддистские храмы и алтари в Камакуре, жилища простого народа в Семи долинах все без исключения превратились в горы праха и древесных щепок. В душах всех людей поселилось горе. В зданиях храма Эиан-дзи, предназначенных для благородных теологов, нашли кров жены многих десятков мужчин. Ничего не ведавшие о происходящем, они погибли в пламени пожара. Прискорбно! Харуо-доно, Ясуо-доно и их нянька смогли спастись и бежать на Никко-сан в провинции Симоцукэ». Этот храм окружили воины Норизанэ. Поступило распоряжение совершить обряд харакири. Кто-то тщетно пытался возражать. Мотиудзи K° приказал поджечь данный храм. После этого он вошел и на пороге Буцумы вспорол себе живот. Авторы учебника Японии («Нихон Гуайси») пишут, что с ним в мир иной отправилась его жена. В храме Хококу-дзи, стоящем напротив монастыря Сугимото, посвященного Каннон, Ёсихиса последовал примеру своего отца. «На момент своего падения и смерти он удостоился цветов весны. Извилист путь этого переменчивого мира. Человечество мимолетно, как цветение мечты. К всеобщему сожалению, все это ускользает от нашего внимания». Его дядя Мисусада тоже покончил с собой. Со своим господином покинули этот мир многие их сторонники. У Мотиудзи остались три младших сына – Харуо, Ясуо и Эидзюо. Их осудили за весь род Нагано. Понятно, что никто не прилагал особых усилий, чтобы их схватить. В спешке их отправили в Никко. По дороге братья растеряли друг друга; как показали последующие события, им крупно повезло. Младшего ребенка по имени Эидзюо-мару увезли в Синано и оставили на попечении его же дяди Ои Митимицу.