– Давай, я помогу. – Чарли осторожно подхватил меня на руки.
– У вас замечательный сын, – сказала я миссис Белл. – Он не рассказывал вам, сколько раз я падала на склонах? Он не раз спасал мне жизнь.
– А что вы думаете насчёт обеда? – предложила миссис Белл, когда Чарли усадил меня в кресло. – Надеюсь, вы не опустошили холодильник.
Пока мы шли к дому, я только о том и думала, какой беспорядок мы с Чарли оставили после себя на кухне.
Обед проходил в столовой, обитой бордовыми обоями. Отец Чарли похлопал его по плечу.
– Вчера я притворился, что у меня болит голова. Больше всего на свете мне хотелось оказаться в родных пенатах и посадить ещё одно дерево в саду.
– Генри, ты такой старый ворчун, – возмутилась миссис Белл.
Генри был привлекательным мужчиной с редеющими седыми волосами и очаровательно несимметричным лицом: казалось, что кто-то немного изменил правую половину лица так, что она не совсем сочеталась с левой.
Он до сих пор и слова не сказал о моём инвалидном кресле, и я была благодарна ему за это.
– Пожалуйста, угощайтесь, – сказала миссис Белл, обратившись ко мне.
Чарли заметил, как я с тоской посмотрела на очень высокий сервант.
– Может быть, я всем подам еду? – предложил он.
– Ах да, конечно. Извините, – сказала миссис Белл, вставая со стула.
– Нет, мама, сиди. Я сам. Всё выглядит очень аппетитно, – добавил Чарли.
Он подал мне тарелку с нарезанной ветчиной и овощным салатом с картофелем. В центре стола также стояли серебряные соусники с домашним майонезом, горчицей и разными видами чатни.
– Пожалуйста, приступайте, – обратилась ко мне миссис Белл.
Я уставилась на свою тарелку, размышляя, будет ли прилично не дожидаться других и начать есть, даже если тебе сказали не ждать. Я взяла в руки нож и вилку, но затем аккуратно сложила их на тарелку.
– Где живут ваши родители, Кас? – спросила меня миссис Белл.
Я рассказала ей о своих родителях, и чем они занимаются. Чем больше я говорила о них, тем увереннее звучал мой голос, потому что я вдруг поняла, как я горжусь мамой и папой.
– Я тоже одно время хотел стать архитектором, – поведал мне Генри, но потом добавил, что до ухода на пенсию он всю жизнь издавал книги о дикой природе. За три года пенсии он пристрастился к рисованию, но для него это было лишь хобби. – К тому же я не так уж хорошо рисую.
– Вы очень хорошо рисуете! – возразила я. – Это ваша картина висит в спальне Чарли?
Миссис Белл уставилась на меня, как удав на кролика. Я не могла понять, что я сказала не так.
– Та, на которой изображены деревья, – уточнила я и вдруг поняла, почему миссис Белл так на меня смотрит. Мое слова повергли ее в шок, моя осведомленность о картине означала, что я была в комнате ее сына. Даже не просто была, а спала.
– Кстати, за последние тридцать лет папа посадил почти три тысячи деревьев в наших владениях, – заметил Чарли.
– Чарли показывал вам воллемию благородную?
Я отрицательно покачала головой.
– Как, Чарли? Ты не показал Кас редчайшую Wollemia nobilis?
Чарли закатил глаза.
– Нет, пап.
Генри разочарованно пожал плечами.
– Ах, Кас, мои дети не проявляют ни малейшего интереса к моим деревьям. Воллемия благородная – это динозавр среди растений. Она была обнаружена в 1994 году в Австралии, в глубокой расщелине, в которую никто никогда до этого не спускался. Эта сосна выглядит очень поэтично. У неё тёмные лиственные иглы с пурпурными краями. Мне её подарили на шестидесятилетие.
– Могу поспорить, этот подарок был лучше запонок, – сказала я, чувствуя, как с меня спадает напряжение.
Он одарил меня замечательной ухмылкой.
– Ещё бы! А вы видели мои тюльпанные деревья?
– Генри, оставь бедную девочку в покое, – сказала миссис Белл, вытирая уголки рта льняной салфеткой. Наверное, она до сих пор представляла меня в спальне своего сына.
Я повернулась к Генри:
– Нет, не видела.
– У них очень необычные квадратные листья. Знаете, что? Давайте после обеда отправимся на прогулку в сад, и я вам их покажу? – предложил он. В его манере было столько теплоты и очарования, что я поняла, каким будет Чарли тридцать лет спустя.
– Осторожно, – сказала миссис Белл, стоя у мраморного Будды и глядя, как Чарли нёс меня наверх. – Не упади.
– Мам, не переживай. Всё схвачено, – ответил ей Чарли таким тоном, будто он уже тысячу раз это проделывал.
Вскоре он отнёс на первый этаж меня и мои чемоданы, что было непросто. Генри хотел было сам нести меня вниз, но вмешалась миссис Белл.
– Генри, нет! – сказала она. – Ты уже давно не мальчик!
Затем миссис Белл попросила меня подписать гостевую книгу.
– Какие же мы затворники, Кас, – вздохнула она, найдя нужную страницу. – Мы не принимали гостей с января.
Написав на полях даты «1 апреля – 3 апреля», я отвлеклась на последнюю запись. «Большое спасибо за гостеприимство! С любовью, Джо».
Я записала своё имя и адрес.
– О, вы живёте с родителями в Дорсете? – спросила миссис Белл.
– Вообще-то Кас собирается переехать ко мне, – заявил Чарли.
– К тебе?
– У меня есть свободная комната в Лондоне. И я подумал, почему нет?
Мне показалось, или в его голосе на самом деле прозвучали жёсткие нотки?
– И в самом деле, почему нет, – улыбнулась миссис Белл, но её глаза остались ледяными.
Чарли отвёз нас с Тикетом на станцию.
– Кажется, твоя мама была не рада, узнав, что я переезжаю к тебе, – сказала я после необычно долгого молчания.
– Не думаю, что она будет против. К тому же, это её не касается. И твоей вины в этом нет, – добавил он. А, значит, он тоже заметил её реакцию. – Извини, если она была немного… ну знаешь… неприветлива.
Ещё как неприветлива!
– Твоей вины в этом нет, – повторил он. – Это всё из-за Джо. Наверное, мама решила, что если мы съедемся, то я больше никогда не сойдусь с Джо. Она не может понять, почему мы расстались. Она хочет лишь одного – чтобы я женился и завёл детей. Она мечтает увидеть внуков. Анна, сестра, никогда не остепенится. Она слишком свободолюбива и всегда говорит маме, что не свяжет себя узами брака. В каком-то смысле Джо стала для моей мамы приёмной дочерью.
– Почему же вы расстались?
– Я понял, что наши отношению ни к чему хорошему не приведут.
– Почему?