Поедая салаты и кебаб, мы обсуждали работу, жизнь, кино, соседей, книги и собак. Либби поинтересовалась у Эдварда, как он узнал о «Друге человека». Потом она поинтересовалась, какие у всех планы на Рождество и Новый год.
– Может, организуем вечеринку? – предложила она. – До праздников остался всего лишь месяц.
– Не хочу даже думать об этом, – проворчал Рич. – Продуктовый магазин, в котором я закупаюсь, уже с августа продаёт рождественские угощения.
– Я тоже не в восторге от праздников, – живо согласился Чарли. – Приходится проводить слишком много времени с мамой.
– О, вы такие зануды! Просто ужас!
Либби рассказала нам, что у неё есть четыре сестры, которые живут с родителями в городке Чобхэм в графстве Суррей. Её папа, Брюс, был брокером на бирже, а мама воспитывала детей и занималась хозяйством. Судя по всему, у них была большая дружная семья.
– Чарли навестит нас после Рождества. Да, милый?
Когда она прикоснулась к его руке, я почувствовала укол ревности. Они собирались вместе встретить Новый год. Я отвернулась от Чарли, ненавидя себя за то, что я всё ещё испытывала к нему чувства.
– Я ненавижу Рождество, – заявил Рич. – Мама даже палец о палец не ударит, чтобы приготовить индейку, поэтому мы идём в какой-нибудь роскошный ресторан, надеваем на головы картонные шляпы и взрываем хлопушки. Папа напивается в стельку и начинает донимать меня вопросом, когда я приведу в дом симпатичную девчонку, за которой он сможет приударить.
– Нам с мамой тоже непросто на Рождество, – произнёс Эдвард и признался, что он тоже единственный ребёнок в семье, и что его мама так и не вышла замуж после смерти его отца. – Мы с ней обычно едим тушёные бобы с тостами и слушаем по телевизору речь Королевы.
– Это напоминает мне Гая, – заметила я.
– Кстати, как у него дела? – спросил Чарли.
– Не очень хорошо.
– Бедный Гай, – вздохнула Либби. – Когда у меня плохой день, – продолжила она, – ну знаете, если у меня не получается найти человеку работу или я не занималась утром йогой, я думаю о Кас и говорю себе: «Соберись, Либби! Подумай о Кас!» Ты для меня настоящий пример для подражания, – обратилась она ко мне.
– В общем, – вмешался Рич, заметив мое замешательство, – знаете, что? Нам надо как-нибудь снять коттедж и устроить рождественскую вечеринку. Тема вечеринки будет такой: «Я ненавижу Рождество». Никаких дурацких подарков, никаких настольных игр, никаких картонных шляп – только море выпивки.
– Я точно приду, – сказал Эдвард, кивая Ричу.
– А вы проведёте Рождество вместе? – спросила Либби нас с Эдвардом.
– Что? То есть, да, наверное, – сбивчиво забормотала я. – Мы ещё не обсуждали.
Я не могу обратиться к Эдварду, сказав ему «милый» или «дорогой». Мне не нравится врать и притворяться. Не надо было соглашаться на эту аферу.
К реальности меня вернул Эдвард, приобнявший меня за плечи.
– Мама очень хочет с ней познакомиться, – сказал он.
При этих словах я поймала на себе пристальный взгляд Чарли.
Когда мы изучали десертное меню, Либби сказала Эдварду, что когда-то у неё был парень, который служил в армии.
Разливая вино по бокалам, Чарли обратился к ней:
– Ты мне об этом не говорила.
Либби закатила глаза.
– Правило номер один: никогда не рассказывать о бывших.
– Почему вы расстались?
– Это было несколько лет назад, я тогда была очень молода. Мне это казалось так романтично: красивый мужчина в военной форме. – Она подмигнула Эдварду. – Но потом его отправили в Ирак. Если бы у меня сейчас был парень, служащий в Афганистане, я бы не справилась. Боюсь, я не гожусь в жёны военного.
Меня восхитила её честность.
– Ну, Чарли точно не пойдёт в армию, – с чувством произнёс Рич.
– Ты не мог бы рассказать нам о своей службе в Афганистане? – попросила Либби, глядя на Эдварда.
Он прочистил горло.
– Хорошо.
– Я хотела бы узнать, как ты получил ранение?
И снова мне понравился её чистый открытый интерес.
Эдвард пояснил, что его база находилась в городе Каджаки.
– Я участвовал в операции «Херрик 5». Большая часть моих сослуживцев получили ранения в перестрелках и серьёзных боях с противником. Но опасность подстерегала нас и за линией боёв. Мы всегда помнили о наследстве, оставленном нам предшественниками. Нам было запрещено сходить с разминированных дорог.
– Ты имеешь в виду мины, оставшиеся со времён советской оккупации? – уточнил Рич.
Эдвард кивнул в ответ.
– Нам встречалось множество людей без рук или без ног, среди них были и взрослые, и дети. Дети в деревнях часто находили какую-нибудь железку, которая впоследствии оказывалась гранатой. Она взрывалась у них в руках, и дети становились инвалидами, – сказал он, отодвигая свою тарелку. – Гранаты редко убивают, но всегда калечат.
– Кажется, принцесса Диана выступала за запрещение наземных мин, – заметила я.
Я всегда помнила, как однажды по телевизору увидела, как она ходила по минным полям в Анголе.
Эдвард кивнул.
– Она отстаивала этот запрет до самой смерти.
– Не нравится мне эта афганская война, – сказал Рич, когда официант собирал наши пустые тарелки. – Наши солдаты, конечно, демонстрируют неимоверную отвагу, но мне сложно представить, как мы можем превратить Афганистан в мирную демократическую страну.
– Согласен, – кивнул Чарли.
– Ничего страшного, Кас. Я уже привык, – успокоил меня Эдвард, когда я бросила на него обеспокоенный взгляд.
– Для всех стран, вторгавшихся в Афганистан, война оканчивалась катастрофой, – продолжал Рич. – Британия в XIX веке. Потом русские в восьмидесятых. А теперь американцы и мы увязли там по уши, вот уже десять лет продолжается эта бессмысленная бойня.
– То есть вы хотите сказать, что мы не должны бороться с талибаном? – спросила Либби, обратившись к Ричу и Чарли.
– Я не знаю, – ответил Чарли. – Наверное, мы правильно делаем, что не бросаем правительство Афганистана на произвол судьбы, но одновременно с этим… – Он замолк, не зная, стоит ли ему продолжать.
– Всё это делается не зря, – повысил голос Эдвард, понимая, к чему они ведут. – Никто не говорил, что будет легко, но кто-то должен был помочь афганцам в борьбе с талибами. Мы не можем позволить им превратить страну в террористическую базу.
– Да, ты прав, – примирительно произнёс Чарли. – Но я понимаю, что хочет сказать Рич. Эта война – палка о двух концах.
Рич налил воды в свой бокал.
– Слушай, я ничего не имею против армии или морской пехоты, но я против этой войны. В Афганистане полный бардак, и я не думаю, что мы им может хоть как-то помочь.