— Без сомнения, он там и оказался. Наверное, я пойду, Золтан, спасибо вам за все, — она встала. — Господин офицер не приедет, а у меня много дел в госпитале. Не нужно меня провожать, это сейчас опасно.
— Нет, я вас никуда не отпущу, ваше высочество, — Золтан решительно удержал ее. — Я уверен, что господин офицер приедет. И что я скажу ему, когда он приедет, а вас здесь не будет? Скажу, что я, Золтан, не смог удержать принцессу и отпустил ее скитаться по лесу одну? Золтан — не за большевиков. Золтан — за Германию. Золтан хочет возвращения монархии, или хотя бы германской власти, которая всегда означала порядок и правду для Венгрии. Я вижу, что вы страдаете, — он снова усадил Маренн за стол, — я вижу, вы любите его. Золтан понимает, что такое любовь. Он сам любил и долго страдал в разлуке. Уходя на войну, оставил богатый дом, живых родителей, красавицу певунью жену и восьмерых хорошеньких детишек, а пришел на пепелище, родителей нет в живых, дети умерли, только одну дочку уберегли, жена не выдержала всего того, что на нее свалилось, и из прекрасной феи превратилась в злую ведьму. И сколько потом я ни старался ее расколдовать, так ничего у меня до конца и не вышло — слишком много горя, слишком много потерь. Вы останетесь здесь до утра, — он сказал так, как будто это было решено окончательно и бесповоротно. — Я постелю вам постель, и вы немного поспите, вы очень устали. А когда господин офицер приедет, я встречу его и провожу к вам. А мы уйдем, чтоб вам не мешать…
— Не нужно, что вы, Золтан. Не надо никуда уходить. Я только хочу поговорить с ним.
— Зачем говорить? — Золтан только пожал плечами. — Какой прок в словах, все они ложь. Так сказано в Писании, и это верно. Слов вам будет мало, так что же еще Золтан будет крутиться здесь?
— Он не приедет, — она возразила слабо.
— Идемте.
Он взял ее за руку, отвел за занавеску. Она увидела широкую лежанку, накрытую лоскутным одеялом.
— Ложитесь. Вас здесь никто не побеспокоит. Отдохните, ваше высочество. Ведь и для любви нужны силы.
— Что вы такое говорите, Золтан? — она еще пыталась сопротивляться, но как только села на постель, голова немедленно склонилась к подушке, она провалилась в сон. Золтан заботливо накрыл ее одеялом и вышел.
«Мне надо в клинику и де Кринис ждет, — ей снилась отделанная зеленым шелком спальня у нее в Грюнвальде, обставленная изящной белой мебелью. Широкая кровать с атласным бельем, смятым за ночь их телами. Ей снилось, что наступает утро, и он обнимает ее, прижимая голову к груди, а вокруг на полу, на постели, на комодах — белые розы, их очень много, и от их запаха кружится голова.
— Я поеду к де Кринису и договорюсь, что после обеда меня заменит Грабнер, и он же поработает за меня завтра. Я скажу, что муж приехал всего на два дня, и потом, когда он уедет, я отработаю за Грабнера столько, сколько будет нужно. Макс поймет, он согласится.
— Хорошо. Я не хочу отпускать тебя ни на секунду. Но если так надо, я пока навещу родителей. Во сколько у тебя обед в клинике? У тебя вообще есть обед? — приподняв ее голову, он смотрел ей в лицо сияющими светлыми глазами.
— Конечно, в два тридцать.
— Тогда я приеду за тобой, и мы пообедаем вместе.
— Можно пригласить Джилл и Ральфа, чтобы ты познакомился с ним.
— Ладно, я буду рад.
— А завтра мы пойдем в зоопарк…
— В зоопарк? Зачем?
— Ты возьмешь свою старшую дочь. Она любит зоопарк?
— О, они без ума от зоопарка. Целый день там бы сидели.
— Я так и думала. А я возьму свою, уже большую. Ей тоже полезно посмотреть на животных, она давно никого не видела, кроме Айстофеля и сотрудников рейхсканцелярии. Это конечно, тоже похоже на зоопарк, но не так весело. А в детстве, я помню, Джилл очень любила жирафа, а Штефан бегемота. И они всегда спорили, кто из них красивее. Так что мы пойдем вчетвером.
— Для чего тебе это?
— Чтобы ты не скучал по своим детям, а они не думали, что я какой-то страшный монстр, которого надо бояться. Так постепенно они привыкнут ко мне, и все наладится. Со временем я хочу, чтобы они приезжали к нам домой так же легко, как к себе домой, тогда никто не будет чувствовать неудобства, все будут счастливы.
— Ты удивительная женщина, очень чуткая, — он поцеловал ее в губы. — Но мы же пойдем не вчетвером, а впятером.
— Впятером? Кто еще? — она удивилась. — Ральфа не отпустят — это точно. Еще не хватает — личный адъютант бригадефюрера в служебное время собрался в зоопарк.
— Но там кто-то уже есть, — он с нежностью положил руку на ее талию. — Я уверен, там кто-то есть, и он тоже хочет в зоопарк.
— Но он пока ничего не может увидеть, — она смутилась и опустила голову. — Да и неизвестно, кто это — он или она.
— Это все равно. Он будет с нами, и мы пойдем все вместе, мы все ему расскажем. Мы все будем ему рассказывать, все, что мы видим. Мы же очень ждем его. И любим. Он должен знать это. Или она. Правда?
— Да, правда, — она прислонилась лбом к его плечу, на глаза навернулись слезы».
Сквозь сон она услышала какой-то шум. Но ей показалось, что это дождь. В Берлине шел дождь, и в приоткрытое окно повеяло свежестью.
БТР остановился напротив сторожки, Йохан спрыгнул с брони. Навстречу открылась дверь, на пороге появился Золтан. Сдернул шапку с седой головы. Увидев белые розы в руках Йохана, поцокал языком.
— Какие красивые цветы, они прекрасны, как лилии для императрицы Зизи. А фрау хотела уйти. Золтан едва удержал ее.
— Она здесь? — Йохан подошел к крыльцу. — Доктор здесь?
— Я знаю, ее зовут Мари, как и императрицу. Да, фрау Мари здесь. Она спит, господин офицер.
— Она заболела? — он явно встревожился.
— Нет, просто устала. И очень, очень ждала вас, она боялась, что вы не приедете. Но Золтан сказал, приедет. Золтан был прав.
— Я могу войти?
— Да, конечно, прошу вас, господин офицер.
Золтан поклонился, впуская Йохана в дом.
— Сюда, господин офицер, — венгр провел его в комнату. — Вот что она наделала, — он показал на блюдце, заполненное окурками. — Разве можно женщине столько курить? Сигареты хорошие, но очень много, чересчур. И ничего не съела, ни крошечки, даже чай не допила. Все только смотрела в окно и ждала. И что-то хотела написать, — он показал на чистый лист бумаги, который остался на столе. — И ничего не написала, — Золтан пожал плечами.
Йохан взял лист бумаги.
— Она там, господин офицер, — Золтан показал за занавеску. — С трудом уложил ее поспать. За нас вы не беспокойтесь. Мы будем в чулане, там все у нас устроено. Располагайтесь здесь.
— Благодарю вас.
Йохан кивнул и, отдернув занавеску, подошел к Маренн. Золтан тихо вышел из комнаты, закрыв дверь. Было слышно, как он что-то шепотом говорит жене, потом шарканье шагов, стук двери — все стихло. Она лежала, повернув голову набок, выбившиеся из прически волосы закрывали ее лоб и щеку. Он осторожно сел рядом, чтобы не разбудить сразу, положил розы на подушку, около лица, подул на волосы, спустившиеся на щеку. Ее красивые темные ресницы дрогнули, она открыла глаза. И сразу увидела розы перед собой. Несколько мгновений она смотрела на них сосредоточенно, словно пытаясь сообразить: это реальность или продолжение сна. Потом повернула голову. Не дав ей сказать ни слова, он наклонился и поцеловал ее в губы. Приподнял ее, обнимая, она обхватила руками его шею.