Заскрежетали реборды колес, вагон зашатало из стороны в сторону на густом распутье стрелочных переводов узла.
— Поздно, герр лейтенант, — холодно констатировал сопровождающий. — Самое умное, что мы можем сейчас делать, это прыгать прямо на ходу и бежать, сломя голову. Впрочем, — инженер поймал дребезжащую в стакане крутого чая ложечку и меланхолически помешал ею кубики рафинада. — Впрочем, головы мы всё равно потеряем. Это очень хороший бензин…
— Патруль был расстрелян из автомата взводного береговой охраны, — заканчивая доклад, лейтенант взвода полевой полиции поворачивался вокруг своей оси, чтобы не потерять из виду полицай-комиссара. — И автомат они забрали с собой, — заключил он со значением. — Так что я думаю, это партизаны. Они никогда не упускают возможности завладеть оружием, тогда как диверсанты, естественно, выбрасываются уже с таковым.
— Действительно, «с таковым»… — с досадливой гримасой передразнил протокольный стиль подчинённого оберстлейтнант Мёльде, но кислая его мина тотчас обратилась в болезненную. — Не городите чепухи, Рот, — простонал он, схватившись за повязку, скрывавшую половину лица. — Заколоть командира и перебить патруль из его же пистолета-пулемёта? Слишком много прыти для ополченцев. Нет, это те самые ублюдки, что проникли в крепость и выжгли склад горючего!
Шеф местной полиции и комендант FK 676 осторожно помассировал напоминание о вчерашнем происшествии. Ожог не только обещал уродливый шрам на пол-лица, но и не обещал ничего хорошего для правого глаза, в смысле зрения.
— Это парашютисты! — злобно повторил Эрих. — Или десантники!
— Вы полагаете, герр оберстлейтнант, они выплыли? — недоверчиво уточнил оперативник.
— Что, как раз, неудивительно. Для этого и существуют спасательные жилеты, которых вы не нашли на барже! — язвительно напомнил Мёльде.
— Но никто и не подтвердил их комплектность, герр… — начал возражать Рот Ройтенберг.
— Удивительно другое, — перебил его оберстлейтнант. — Болтаться целую ночь в ледяной воде, в шторм? Удивительно, что они не околели.
— Русские моряки живучи, как кошки, хоть и плавают так же…
Мёльде уставился на подчинённого единственным глазом, полным злого недоумения. Рот то ли не досказал своей сомнительной шутки, то ли понял, что её вряд ли оценят.
— Я имею в виду, что среди пленных русских матросов, — поспешил он с пояснением, — часто встречаются едва умеющие плавать.
— А вы что, ведёте статистику? — с пугающей вежливостью осведомился оберстлейтнант. — В таком случае, справедливости ради, отметьте там, что лично я плаваю, как кувалда. Оставьте! — рыкнул он, закрывая рот лейтенанту прежде, чем тот нашёл, что сказать в оправдание шефа. Неутихающая боль делала его нетерпимым и нетерпеливым. — Что вы предприняли?
Пошедший красными пятнами Ройтенберг с радостью ухватился за возможность реабилитации.
— Я обратился непосредственно к начальнику полиции безопасности и СД генерального округа «Таврия-Крым»! — бодро рапортовал он.
— Непосредственно? — слегка опешил Мёльде. — Штандартенфюрер Зитц в Керчи?
— Вообще-то полицай-фюрер округа здесь по каким-то своим делам, — нехотя признал лейтенант. Мол, «не сам затребовал, чего уж там, ни рылом, ни рангом не вышел…» — Но он выразил полное понимание и готовность оказать помощь, — продолжил он с хвастливой ноткой редкого дипломатического успеха. — В помощь местному коменданту переброшена рота вспомогательной охранной полиции [19] и добровольцев «Хиви» [20] . Им приказано прочесать весь район 286-й ортскомендатуры «Колонка», — вдохновенно махнул рукой Ройтенберг по всему предместью, чуть ли не до старой турецкой крепости Еникале.
Впрочем, казалось, что оберстлейтнант Мёльде слушает его в пол-уха, думая о чем-то своём. Он даже пробормотал вслух:
— Welchen Teufel will er? [21]
Но командир оперативной группы не терял надежды быть замеченным и оценённым по праву.
— В крайнем случае не дать уйти диверсантам на ту сторону, — с видом стратега повёл он рукой через пролив, на Тамань.
И был оценён-таки, но только отчасти.
— Всё-таки диверсантам, не партизанам? — вдруг язвительно уточнил Мёльде.
— Я просчитывал и этот вариант, герр оберстлейтнант, — осторожно возразил Ройтенберг.
— И отдали приказ карателям и предателям уничтожить парашютистов?
— Но?..
— В таком случае хотел бы вам напомнить, — с медлительностью, которая, в его случае, свидетельствовала о крайней степени раздражения, продолжил пыточные уточнения полицай-комиссар. — Хотел бы напомнить вам, лейтенант, приказ…
Секретно
Оперативный приказ № 1
Командующий войсками Крыма КП, 31.08.1943 г.
…5). В последнее время отмечаются случаи, когда в тылу немецких войск выбросившиеся с парашютом советские летчики обстреливаются немцами и многие из них гибнут. Это недопустимо, ибо их нужно допросить, получить интересующие командование сведения.
Запрещается стрелять по парашютистам, кроме того, и в таких случаях:
а) Когда видно, что спускающийся на парашюте вражеский летчик приземлится на своей территории.
б) Когда вражеские парашютисты приземляются в тылу наших войск, и нет возможности их захватить в плен. Об этом немедленно нужно сообщать в соседние воинские части, чтобы организовать их поимку.
Захваченных парашютистов немедленно сдавать в разведотдел.
6) Не трогать парашютов, которые остаются после приземления, если парашютисты сами ушли. Это необходимо, чтобы противник считал, что всё в порядке, ибо по положению парашютов лётчики с воздуха оценивают обстановку…
— Странно, что полицай-фюрер сам не напомнил вам об этом приказе командующего, — закончил вольное цитирование Мёльде и спросил снова, как бы вскользь: — Так вы не слыхали, что именно привело полицай-фюрера Зитца в нашу юдоль скорби?
— Никак нет, герр оберстлейтнант! — дёрнул Ройтенберг плечами. — Впрочем… — он закатил глаза под козырёк синей фуражки. — Я слышал краем уха, что штандартенфюрер будет находиться здесь до прибытия особой зондеркоманды СС, чтобы лично поставить им задачу.
Лейтенант замолчал, беззвучно шевеля губами.