— Donnerwetter! — повторил уже вслух Мёльде.
Неприязнь эта была долгой, можно сказать, заскорузлой.
Такой башлык во всём округе, то есть в прифронтовой полосе, мог носить только один персонаж, — бывший полковник Русской императорской армии, уберегший свой лейб-гвардейский башлык ещё со времен Брусиловского прорыва.
Жарков. Штандартенфюрер СС (SS Standartenfuehrer) И. Жарков. Абвергруппа (Abwehrgruppe) штаба «Валли»…
По данным советской контрразведки, со времени оккупации Крыма, абвергруппы, приданные полевым частям, из оперативных подразделений войсковой разведки и контрразведки трансформировались в стационарные, — в так называемые резидентуры. По причине, что оккупация случилась как-то «не так, чтобы уж совсем, и не так, чтоб уж окончательно…», Крым так и не вошёл в сферу действия гражданского оккупационного режима, а оставался в ведении военных властей. Поэтому при штабе командующего войсками Вермахта на полуострове была создана своя главная резидентура — «Крым» (Krim), к каковой и принадлежал бывший царский полковник.
— Кажется, сейчас у нас будет продлённый сеанс, — насторожился командир разведчиков, защёлкнув сверху ствольной коробки очередной магазин. Он уловил нарастающее надсадное ворчание автомобильного двигателя. — Где ж вы, суки, прятались? — беззлобно и даже равнодушно как-то удивился Сергей, оборачиваясь на пороге, с которого доселе безнаказанно и методично расстреливал фрицев в мечети.
Немцы и впрямь появились с внезапностью пресловутого чёрта из табакерки.
По извилистому просёлку заплясали в предрассветном тумане блики маскировочных фар. И вот уже длинная очередь из «пилы Гитлера» отогнала партизан от парадного хода. Пришлось прыгнуть за каменные плиты крыльца, залечь, а потом и вовсе перебежать за какую-то древнюю арбу, скроенную из достаточно крупных, грубо струганных жердей.
Сергей с ходу опрокинул арбу набок ударом кованого ботинка и оглянулся в сторону проулка.
Его давно уже смущали и малочисленность часовых у лагеря и автоколонны, и отсутствие усиленных патрулей на окраинах, где им по определению должно быть, когда личный состав собран в одно место, точно раки в корзину сползлись — только из воды выдерни.
«Что это, ловушка? Но не слишком ли жирная приманка для ловли партизан — целая “корзина” немецких солдат? Это ж не румыны, не татары тем более, — драгоценная арийская кровь. Нет, в такой расточительности немецкое командование до сих пор замечено не было, значит, — Сергей хмыкнул, лязгнув затвором «Шкоды», — значит, ларчик открывается куда проще. Караул у них был, только не простой, а мобильный, моторизованный. Обычный приём, когда не хватает сил, чтобы прикрыть слишком большую территорию. Точно как у нас было в 41-м, когда немецкие десанты по всему побережью мерещились. Сидели в готовности рвануть, где зашевелится…»
Словно в подтверждение его догадки, из-за угла саманной коймы вынырнул приплюснутый нос броневика с запаской на скошенном рыле и со станковым пулемётом на турели промеж тёмных глазниц амбразур.
Разумеется, борта пятиместной «Лоханки» были обвешаны привилегированной частью караула — немцами в куцых камуфляжных плащах без рукавов, анораках. Татарская разношерстная братия семенили нестройной гурьбой сразу сзади, не отставая, но и не поспешая особо «поперед батьки в пекло».
— Дай-ка бутылочку, — обернулся Сергей.
Володя бережно, двумя руками, вынул пузатую коньячную бутылку с длинным горлом, заткнутым тряпкой фитиля. Пахнуло керосином.
— Самопал, конечно, — скептически фыркнул Хачариди, невольно припомнив заводской коктейль «КС-5» с ампулой белого фосфора в резиновой пробке. — Ну да за неимением выбора…
Он клацнул крышкой бензиновой зажигалки.
Бутылка, кувыркаясь огненным колесом, унеслась в ночь. Раздался глухой звон. Несмело встрепенулся огненно-жёлтый мотылёк, и вдруг с хрипом, словно внезапный порыв ветра, взвился огненный смерч, вычернив контуры охваченного пламенем вездехода. Подхватив пулемёт за верхнюю ручку на уровень живота, Сергей сыпнул в самую гущу заметавшихся с воплями фигурок длинную очередь.
— Товарищ командир! — Пашка утёр мокрое, запыхавшееся лицо рукавом ватника. — Засада! Все немцы и татары под мечетью!
— Засада? — Фёдор Фёдорович, бросив бинокль, перевернулся на спину. — Какая на хрен засада?!
— Яка ще, в біса, засідка? — возбуждённо дёрнул Пашку с другой стороны Руденко.
То, что местонахождение караульного помещения накануне операции определить так и не удалось, не показалось Фёдору Фёдоровичу слишком уж удивительным. Мальчишки не заметили, откуда происходила смена дозорных. Впрочем, особо околачиваться на виду татарских «оборонцев» им было и не с руки, — так, где в щель забора, где из бурьянов сурками выглядывали.
Значит, караул базировался не на виду. Видимо, в одной из усадеб дореволюционных «беев» — горцы всегда были крепкими хозяйственниками, «куркулями», по советским стандартам, так что преимущество колхозного равноправия оценили они по достоинству. Так и вышло…
— Мы тут все глаза проглядели, — всё ещё возмущался на коварство фашистов Руденко. — Звідки вони взялись? В комендатуре никого, у Ильясова начебто теж…
— Так точно, никого! Думали, они во дворах у куркулей, — заторопился парнишка с пояснениями, даже стуча себя костлявым кулачком в грудь, дескать: «Христом Богом клянусь, товарищ комиссар!» — А они под самой мечетью ховались, у речки. Там, оказывается, пещера, как раз в той самой скале, на которой мечеть. Вход со двора Ишбека хворостом был завален. Мы…
— Погоди, потом! — подхватился на ноги Беседин. — Сначала надо ребятам подмогу отправить.
Он вдруг замер, прислушиваясь. Рокот перестрелки внизу, в долине Ильчика, приглушенный речной сыростью, вдруг оживился громкими раскатами гранатных разрывов. Застрекотал со знакомой, взахлёб, расторопностью партизанский «Дегтярёв».
— Ну, слава богу, — перевёл дух Беседин. — Кажись, группа Погодина подоспела.
Неприязнь эта была долгой, можно даже сказать, заскорузлой.
Шутка ли — к ничем не примечательному штандартенфюреру армейской разведки приезжал визитёр не из Ровно — главной штаб-квартиры главной резидентуы «Украина» (Abwehrstelle Ukraina), что было бы вполне естественно, а из самого Берлина. Представьте себе: визитёр, возбудивший прошлым месяцем любопытство полицай-комиссара Керчи, был из Берлина, как бы не от самого Канариса [45] .
Такое несоответствие в масштабах фигур не могло не привлечь внимания. Об этом даже денщик штандартенфюрера, пуча глаза, шептался с поваром на кухне — откуда, собственно, и стало известно Эриху о визитёре. Эти кухонные испарения с душком концентратных пряностей передавал ему денщик.