Последнее время по городу поползли тревожные слухи, и Остап получил приказ забрать доктора в лес. Поскольку теперь Штейн, как и все евреи, постоянно жил в гетто, вывезти его вот так прямо, днём, было до определённой степени рискованно.
Тем временем из дежурки вышел второй полицейский и, увидев его, Остап довольно присвистнул. Это была удача, на которую бывший студент никак не рассчитывал, и, подойдя ближе, он весело окликнул:
— Здоров був, Дмитро!
Полицай обернулся, и его лицо расплылось в улыбке.
— Остапе, ты звидки? [225]
— Звидты [226] , — предпочёл уклониться от прямого ответа Остап и хлопнул брата по плечу.
Они давненько не виделись, и сейчас Остап, постоянно находившийся в отряде, просто не хотел посвящать брата в свои дела. Но Дмитро, видимо, догадывался, где может быть брат, и сразу поинтересовался:
— Ты по делу, или как?
— По делу, — подтвердил Остап.
— Я помочь могу? — спросил Дмитро.
— Можешь… — На всякий случай Остап отвёл брата в сторону и выложил всё начистоту: — Понимаешь, мне надо доктора Штейна увезти…
— Совсем? — насторожился Дмитро.
— А то вже как выйдет, — пожал плечами Остап. — Сам знаешь, в нашем деле доктор всегда потрибный…
— Так… — Дмитро задумался. — Помиркуваты [227] треба…
— Да что тут думать? — возразил Остап. — Я твоему напарнику грошей дам. Ты только поговори с ним.
— Ни, то ризык [228] , — замотал головою Дмитро. — Давай так зробим. Я через годыну деякий час один чергувать буду [229] . Тоди я тебе доктора сам выведу. Только чтоб ты десь поруч [230] был.
— Добре, буду, — согласился Остап и зашагал обратно к базару.
Он появился на мосту, как и было договорено, ровно через час. Брата нигде не было видно. Второй полицейский тоже куда-то исчез, и Остап, решив, что их куда-то услали, стал было продумывать, как ему быть, но тут появился вышедший из дежурки Дмитро.
Увидев Остапа, он жестом приказал брату оставаться на месте, а сам скрылся за дверью. Некоторое время его не было, а когда Дмитро снова вышел к воротам, Остап увидел, что брат тащит объёмистый чемодан. Остап ждал, что из ворот сейчас выйдет доктор Штейн, но оттуда никто не появлялся.
Больше того, подойдя к Остапу, Дмитро поставил возле него свой чемодан и, отдуваясь, заявил:
— Все. Дали его ты тягни. Тяжёлый, сволото…
— А доктор где? — возмутился Остап.
— Не бойся. Вин тебе пизниш дожене [231] , — и Дмитро, так ничего толком не объяснив, заторопился назад в дежурку.
Остапу ничего не оставалось, как взять чемодан, действительно оказавшийся тяжеловатым и, перейдя мост, идти в сторону базара. Так, время от времени останавливаясь передохнуть, он прошёл примерно половину дороги, когда услыхал, что сзади его кто-то догоняет.
Обернувшись, Остап увидел торопившегося следом доктора Штейна. Его он узнал сразу, хотя на голове доктора красовалась шляпа с низко опущенными полями, а низ лица Штейн закрывал сложенным вчетверо платком, изображая страдающего зубной болью.
Заметив, что повязку со звездой Давида доктор предусмотрительно снял, Остап дождался, когда Штейн поравняется с ним и негромко сказал:
— Идите за мной…
Так вдвоём они подошли к бестарке, на которую Остап с облегчением взвалил чемодан, и кивнул доктору:
— Садитесь…
Не отнимая платок от лица, Штейн неловко вскарабкался на повозку и устроился в самом задке. Понимая, что доктор напряжён до предела, и опасаясь, как бы он не сорвался, Остап попытался разрядить обстановку, спросив:
— Пане ликар, а чего это ваш чемодан такий важкий? [232]
— Там мой инструментарий и остатки лекарств, — глухо, через платок отозвался Штейн и ещё глубже натянул на голову шляпу.
Из города они выбрались удачно. Остапу было прекрасно известно, где стоят полицейские посты, потому он приказал ехать не через железнодорожный переезд, а свернуть на шедшую вдоль реки окраинную улицу. Дороги там почти не было, и пришлось петлять между обывательских огородов, но зато они без приключений выбрались на просёлок, ведущий к лесу.
Ехать пришлось долго, почти до самого вечера, и за всё это время доктор Штейн так ничего и не спросил. Он сидел нахохлившись и поглядывал из-под своей широкополой шляпы на деревья, подступающие почти вплотную к плохо наезженной колее.
Остапу тоже было не до разговоров. Парню почему-то вспомнилась Рива, и он подумал, что не уедь она в свою Одессу, а как и все евреи, окажись в гетто, то вполне возможно, девушка сейчас бы ехала вместе с доктором. Во всяком случае, он уж точно сделал бы всё для этого…
Возле заброшенного лесного хутора повозка остановилась, и Остап, повернувшись к сидевшему сзади Штейну, сказал:
— Приехали, пане ликар…
Доктор суетливо выбрался из повозки, и Остап повёл его к покосившемуся крыльцу, возле которого тем не менее прохаживался часовой с винтовкой. Остап дружески кивнул ему и пригласил Штейна в дом, где их встретил не кто иной, как сам районовый Смерека.
Увидев вошедших, Смерека широко улыбнулся:
— С прибытием, пане Штейн… Как добрались?
Доктор, не ожидавший такой любезности, неловко затоптался на месте и, оглядев убогую обстановку, недоумённо спросил:
— А где же?..
Штейн явно ожидал увидеть здесь больного или раненого, и, поняв это, Смерека снова улыбнулся:
— Пане Штейн, поскольку здесь вам ничто не угрожает, я надеюсь, что вы останетесь у нас надолго. Мы предлагаем вам быть у нас вийсковым ликарем, само собой, с полным забезпеченням [233] , — и он широким жестом пригласил доктора сесть…
* * *
Упряжка Гната оказалась резвой. Петро правил за кучера, а Виктор, нацепивший на рукав полицейскую повязку, сидел рядом и держал драгунку между колен. О том, как эта упряжка оказалась в их распоряжении, братья не говорили, но Виктор об этом вообще не думал, а впечатлительный Пётр, наоборот, в который раз вспоминал, как всё произошло.