– Вы имеете в виду какие-нибудь последствия для самого автора? Что-то вроде мести? – переспросил Гай с интересом.
– Полноте, юноша, какие уж там «мести»! Умножение человеческой глупости – вот самая ужасная месть! Мы так мало знаем о природе явленной, что довольно дерзко заявлять о неком знании в области сокровенной природы. Вон, по поводу теории мистера Дарвина о происхождении видов до сих пор копья ломают, а разговор-то всего-навсего о законах биологических. И тут нет полного согласия и ясности, что уж говорить об иных законах!
– Но всё-таки Брюстер выступал экспертом в некоторых вопросах спиритизма, это мне хорошо известно. Я боюсь показаться невеждой в вопросах психических явлений, но ведь полковник, в известном роде, представительствовал за Общество на спиритическом сеансе, проводимом русским медиумом, князем Урусовым.
Макдэвиш вдруг подобрался, даже слух его как будто бы стал острее, по крайней мере – он повернул своё мягкое, бесформенное старческое ухо к Флитгейлу, на лице его появилось хитрое выражение.
– Русский! Подумать только! Вот Брюстер, вот пройдоха! Ах, как жаль, что я ничего не знал! Знаете ли вы, дорогой мистер Флитгейл, что теперь оккультизм в России? Вот, я говорил вам об опасностях распространения этого знания, так вот вам ярчайший пример! Сейчас там оккультизм стал просто-таки напросто государственной политикой! Нет ни одного дома, где не держали бы собственного спирита, как какого-нибудь личного куафёра или гувернантку! И мода эта, с позволения сказать, благословлена самим русским троном. Слава Богу, быть может, хоть рождение наследника несколько остудит пыл императрицы Аликс по части всяких экспериментов. А ведь она, между прочим, крестница Его Величества, короля Эдуарда… И тоже… не без пристрастия к тайным практикам.
– Неужели это имеет столь высокое покровительство? – отчасти искренне изумился Гай.
– Э-э-э, голубчик… неужели вы думаете, такая шумиха поднималась бы вокруг этих самых психических явлений, если бы они не открывали дверей в самые высокие круги общества? Поверьте, большинству наших спиритов нужно вовсе не сокровенное знание, а лишь пропуск в фавор к власть предержащим. Говорят, нынче, чтобы удостоиться расположения британской короны, надобно быть масоном; а чтобы приблизиться к русскому трону, нужно быть каким-нибудь колдуном или целителем… Впрочем, повторюсь: с рождением наследника, должно быть, императрица успокоится. Но семена уже посеяны, и никто не знает – какие всходы они дадут. А варварское сознание русских – лучшая почва для таких семян.
– Значит, вы считаете, что князь Урусов – просто придворный карьерист?
– Ну уж, не знаю, голубчик. Лично я с ним незнаком. А этот Урусов, он что – из бурят? Говорят, императрица неравнодушна к бурятам, у неё при дворе что-то вроде бурятского стана и капище на дворе летней резиденции.
– Нет, Урусов, кажется, из татар…
– Ах, впрочем, невелика разница. Азия. Туда лучше вовсе не лезть с нашими мозгами. Я вот предпочитаю что-нибудь попроще. Милые моему сердцу привидения старинных замков и кладбищ. Я, знаете ли, сейчас временно исполняю обязанности председателя нашего подкомитета по привидениям, до официальных выборов. Наш прежний председатель почил с миром несколько месяцев назад. Кстати, не интересуетесь привидениями? Конечно, это не ближневосточные джинны какие-нибудь, но кое-что любопытное встречается.
– Нет, благодарю вас, не стану отнимать ваше драгоценное время, – поторопился вежливо отказаться Гай.
– А жаль, жаль… Вот, через четверть часа ко мне должен прийти один человек. Примечательная личность, надо сказать. Хотя не знаю – стоит ли доверять его россказням. Напугать человека простого, малообразованного – нет ничего проще. Да ещё алкоголь, голод, холодные ночи, – Макдэвиш явно не спешил распрощаться с приятным посетителем и говорил не торопясь, с нескрываемым удовольствием. – Впрочем, по опыту своему могу сказать, что нет никакой разницы между свидетельствами какой-нибудь рафинированной дамочки и бродяги с Хайгейтского кладбища.
– Хайгейтского кладбища? – Гай мигом перестал куда-либо торопиться и даже устроился в кресле поудобнее.
– Да-да, голубчик, что – заинтересовались? Вот, хотел рассказать мне о неком загадочном привидении. Не желаете ли присоединиться?
– Пожалуй… Я, пожалуй, никуда нынче не тороплюсь, а это было бы забавно… С вашего позволения.
– Вот и чудно, мой юный друг. Сейчас мы с вами выпьем по рюмочке настоящего ячменного виски из моих запасов, а после – спустимся в приёмную на первом этаже. Этот самый мистер Капер, вероятно, будет уже там.
Мистера Капера было бы неверно назвать «грязным бродягой», несмотря на то, что его видавший виды костюм был далеко не чист. Зато лицо и руки хранили следы тщательного, но тщетного мытья; вероятно, мистер Капер был преисполнен благоговения перед местом, куда ему предстояло явиться со своим рассказом о ночном кошмаре на Хайгейтском кладбище. Впрочем, и речь его, и манеры говорили о том, что это, скорее всего, опустившийся мелкий клерк или торговец, а не потомственный нищий. Вероятно даже, что именно поэтому сообщество Хайгейтских бродяг командировало именно его для разговора с учёным мужем.
Сесть Капер не осмелился, а переминался с ноги на ногу посреди приёмной, сжимая в руках бывшую когда-то довольно приличной шляпу и тревожно озираясь. Приёмная была обставлена строго, но на стенах висели гравюры, сюжетами своими вполне отвечавшие интересам Общества по изучению психических явлений. Когда джентльмены вошли в помещение, Капер как раз пристально изучал прекрасную гравюру со сценой сожжения ведьмы, и заметно смутился, что его застали за этим делом.
– Ну что же, голубчик Капер, моё имя – Макдэвиш, а это – мой учёный коллега доктор Флитгейл. О чём же вы хотели нам рассказать? Да не стойте, милейший, садитесь вот сюда, – Макдэвиш показал на обитое дерматином кресло, – садитесь и рассказывайте.
– С вашего позволения… – пробурчал бродяга и осторожно присел на самый краешек кресла. Джентльмены расположились напротив, лицо Макдэвиша приняло то добродушно-внимательное выражение, которое свойственно докторам, готовящимся выслушать жалобы своего пациента.
– С позволения сказать, на нашем кладбище обитают два общества. Северо-западная часть – это наша территория, нас всего семеро, и э-э-э… мистер… Кривой Генри наблюдает за порядком в наших владениях. А в юго-восточной части проживает семейство Дуберсов, всего их десять; они, конечно, не все родственники, но для ясности мы называем их Дуберсами…
– Очень познавательно, – благосклонно откликнулся Макдэвиш и стал что-то записывать в толстую книгу, которую принёс с собой, – продолжайте, голубчик.
– Никаких непорядков у нас не бывает, живём мы мирно, Дуберсы вообще-то славные люди… Я лично живу на Хайгейтском кладбище уже семь лет. У нас тихое, приличное кладбище, люди гуляют, экскурсии ходят, на многие могилки прямо настоящие паломничества. Мы через это имеем весьма хороший доход. Вот, Дуберсы, к примеру, обхаживают одного немца – Маркса, очень им хорошо за это платят, хотя публика неблагонадёжная. А у нас – могила Элизабет Сиддал, жены художника, с душещипательной историей, тоже прибыльное дело. И, что ещё хорошо, – много есть прекрасных склепов, которые посещают нечасто, сухих, чистеньких. Для жизни – самое чудное место. Я это к тому, что очень порядочное кладбище. И с Дуберсами мы не ссоримся, они люди с хорошим понятием. Вот, около году назад вдруг пришли какие-то бродяги из пригородов, так мы тогда даже что-то вроде совета устроили, на предмет – как их с кладбища того… Вот тогда старший Дуберс и придумал одну затею. У него один дурачок живёт, лицо как у упыря. И ноздрей нет, и глаз один вытек. Страшная, надо сказать, рожа. Так вот, они его мукой посыпали, в тряпьё одели, и на этих бродяг в лунную ночь напустили. Забавно даже было.