Чуть наклонившись вперед, Уайльд обратился к нему:
– Мой друг – тот самый Конан Дойл, автор историй о Шерлоке Холмсе.
– Я понятия не имею, о чем вы, – бесстрастно ответил Подмор.
Уайльд прижал руки к груди, изображая крайнее потрясение:
– Шерлок Холмс – герой детективов. Если вы хоть раз заглядывали в журнал «Стрэнд», то, конечно, знаете эти рассказы.
– Рассказы? – непонимающе повторил Подмор. – Ах да, развлекательная литература, – произнес он брезгливо и презрительно усмехнулся. – Я ученый и не трачу время на выдумки. Предпочитаю развивающее чтение.
Уайльд и Конан Дойл переглянулись.
– Точно, вот причина всех бед, Артур. Книги притупляют наш разум.
Раздалось громкое звяканье, режущее ухо. Генри Сиджвик, поднявшись со своего места, стучал ложечкой по бокалу:
– Прежде чем начать обед, позвольте мне выразить признательность нашей доброй хозяйке, милостиво предоставившей свой замечательный дом для первой встречи Общества психических исследований. Ручаюсь, мы надолго запомним эту неделю. Давайте поднимем бокалы за леди Тракстон.
Гости встали. Она сидела, скромно потупив голову. Ее робость сразила Конан Дойла. «Ничего не бойтесь, миледи. Ваши друзья рядом», – хотелось сказать ему.
Тотчас она подняла голову и взглянула на него с благодарностью.
Ни жив ни мертв, он уставился в свой бокал. Ее светлость словно читала его мысли. «Вдруг поняла? Она все-таки медиум». Пошевелив затекшими ногами, он попытался вызвать в памяти образ жены, Туи, но перед его внутренним взором сияли прекрасные миндалевидные глаза.
– За леди Тракстон, – подхватили все, однако Конан Дойл не успел присоединиться к общему хору голосов.
– Благодарю вас, господа, – еле слышно произнесла миледи.
Ее тревожный взгляд скользил по лицам, чуточку помедлил на Конан Дойле и перешел к следующему.
– Артур, леди обратила на тебя внимание, – шепнул ему на ухо Уайльд.
– Разумеется, ведь она знает, что нас сюда привело.
– Хм, не уверен, – немного подумав, ответил Уайльд. – Я за ней наблюдал, и сдается мне, тут что-то совсем другое.
– Ну, скажешь тоже! – притворно возмутился Конан Дойл, стараясь обратить все в шутку.
Его рука предательски дрожала, когда он пригубил шампанского, и пульс участился.
Немного погодя Общество собралось в музыкальной комнате на втором этаже. Высокий потолок украшала лепнина, жарко полыхал огонь в камине. Центральное место занимал внушительного вида рояль. На дворе стемнело, дождь лениво барабанил по стеклу.
Уайльд по обыкновению курил турецкий табак, Конт восседал в кресле с сигаретой в зубах, и даже Конан Дойл попыхивал трубкой. Дым выветривался наружу сквозь оставленные в окнах щелочки, пропускавшие вечернюю прохладу. Дэниел Данглас Хьюм, который был из числа некурящих, расположился у подоконника.
– До чего сладок свежий воздух, – произнес он.
Леди Тракстон сидела подле него. Конан Дойл занял плетеное кресло, а рядом на диване развалился Уайльд. В своей красной феске он сильно смахивал на успешного торговца верблюдами, смакующего марокканский гашиш.
По приказу леди Тракстон свет газовой лампы приглушили, чтобы «заманить духов».
Сиджвик стоял спиной к камину, отчего его голову окружал огненный ореол.
– Вняв моей настоятельной просьбе, мистер Хьюм согласился продемонстрировать возможности левитации, – объявил он присутствующим. – Прошу вас, мистер Хьюм, – подозвал он американца, – порадуйте нас своим искусством.
Хьюм поднялся и проследовал на середину комнаты, встав позади Сиджвика.
– Приложу все старания, – пообещал он и отвесил поклон, взмахнув платком. – Смею надеяться, вечер оправдает ваши ожидания.
Все одобрительно захлопали.
К общему восторгу не присоединился только Фрэнк Подмор. Он сидел позади Конан Дойла в дальнем конце комнаты и втихомолку посмеивался. Расположившись на возвышении, в зыбком мерцании пляшущих язычков пламени, леди Тракстон ни разу не обернулась на доктора, но ответом на его взгляды была ее улыбка.
Он почувствовал, что кто-то смотрит на него, – это был Конт. Даже через маску Конан Дойл уловил влажный блеск глаз и понял, что за ним наблюдают.
Сиджвик восторженно хлопнул в ладоши:
– Поскольку мы будем исследовать сверхъестественные явления, не найдется ли среди вас два добровольца, готовые на себе испытать чувство свободного полета?
Не успел Конан Дойл подняться, как Конт и сэр Уильям Крукс его опередили и встали по обе стороны от Хьюма.
– Сейчас я попытаюсь взлететь, – произнес он на высокой ноте. – Хочу всех предупредить, что этот дар – самый непредсказуемый. Все зависит от положения небесных сфер. В иные вечера все получается, но иногда бывают осечки.
Чей-то смешок заставил всех обернуться. Фрэнк Подмор беззаботно поправлял манжету перчатки и язвительно улыбался.
Хьюм кашлянул, прижав платок к губам, и эффектно опустил голову.
– Мне нужно сосредоточиться.
Фрэнк Подмор насмешливо фыркнул.
– Шарлатан, – буркнул он.
Уайльд глянул на Конан Дойла, и в его глазах мелькнуло подозрение.
Данглас Хьюм каким-то чудом услышал Подмора со своего места, поднял голову и посмотрел на него с ненавистью. Потом взял себя в руки, снова закрыл глаза и опустил голову. Он начал с шумом втягивать воздух через нос, и звук его ритмичного дыхания заполнил всю комнату. Воздел руки, как идолопоклонник перед божеством. От напряжения его брови сошлись вместе.
Вся компания восхищенно наблюдала, затаив дыхание. Прошла минута, другая, казалось, ничего не происходит. Сиджвик хотел дать отбой, как вдруг Хьюм затрясся всем телом, лицо страшно перекосилось, жилка забилась на виске.
Он будто выпрямился во весь рост. На самом деле его ноги уже не касались ковра. Наблюдатели разом выдохнули, а он все резвее устремлялся вверх и завис под потолком, едва не ударившись о лепнину.
Потрясенные зрелищем члены ОПИ переглядывались, разинув рты.
Однако их ждал сюрприз. Хьюм резко вытянул по швам раскинутые руки, закрутился волчком, раскинулся плашмя, пронесся над головами Дойла и Уайльда прямиком к открытой раме и выскользнул наружу.
Все бросились к окну, восклицая от ужаса и изумления. Мягкий свет лился из комнаты. Хьюм отлетел от постройки футов на двадцать, кувыркнулся назад через голову. Все это он проделывал с закрытыми глазами. Повисев немного над каменными плитами внутреннего двора, на уровне второго этажа, он лег в воздухе на спину и, вернувшись к дому, вплыл в другое окно. Тут он перевернулся через голову с поднятыми руками и мягко приземлился посреди комнаты в треугольнике добровольных наблюдателей.