– Доктор Дойл, одну минуту, сэр.
Заинтригованный Конан Дойл обернулся и стал ждать, когда мистер Гривз доковыляет до него.
– Для вас телеграмма, сэр. Молодой Фрэнк только что доставил из деревни.
В полном смятении, раздираемый дурными предчувствиями, Конан Дойл взял конверт с серебряного подноса. Надорвал его дрожащими руками и вынул лист почтовой бумаги. Им овладел ужас, когда он прочел короткое сообщение:
НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ТЧК ДНИ ЛУИЗЫ ДОЙЛ СОЧТЕНЫ ТЧК ДР Ф ТЧК БАРНС.
Конан Дойл заморгал, еще раз пробежал глазами текст.
– Артур, от кого телеграмма?
Конан Дойл с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Глаза заволокло слезами.
– От… моего старого коллеги. В мое отсутствие он присматривает за Туи. У него плохие… плохие…
Не в силах произнести ни слова, он протянул телеграмму Уайльду. Смуглый ирландец побледнел, прочитав эту лаконичную строчку.
– Дорогой Артур, мне очень жаль, – произнес он тихо, возвращая листок. – Как ты поступишь?
Конан Дойл тщательно сложил телеграмму, сунул в конверт. Он долго молчал, уставившись в пустоту. Машинально тряхнул головой.
– Я… не знаю, – пробормотал он, – не знаю. – Он посмотрел на друга. – Как я могу сейчас уйти?
Уайльд сжал его плечо и грустно покачал головой:
– Лучше спроси себя, как ты можешь остаться, Артур.
– Доктор Дойл, рада видеть вас в добром здравии, – сказала Элеонора Сиджвик, когда друзья вошли в гостиную. – Как я вас понимаю, иной раз голова просто раскалывается.
Шотландец лишь признательно кивнул в ответ. Присутствующие заметили, как он изменился в лице, и разговор замер.
– Должен сообщить… в связи с личной трагедией… я вынужден вас покинуть.
Леди Тракстон, стоящая рядом с Сиджвиком, в ужасе схватилась за горло.
Генри Сиджвик заметил в дрожащих пальцах Конан Дойла конверт. Каждый рано или поздно получает подобное извещение, и нетрудно догадаться о его содержании.
– Мне сообщили об ухудшении состояния моей жены Луизы… Я молю Бога позволить мне добраться домой вовремя, прежде чем… прежде чем ее не станет.
Все разом ахнули. Колени Хоуп Тракстон подогнулись, и она тяжело опустилась на стул.
– Леди Тракстон, – обратился к ней Конан Дойл.
Она подняла на него взор, полный смятения.
– Леди Тракстон, мой лучший друг, Оскар, останется здесь. Вы можете… полностью на него положиться… во всем.
Она будто не слышала его; в ее глазах стояли слезы. Сердце Конан Дойла сжалось при виде ее отчаяния. Кивнув всем на прощание, он спешно покинул комнату.
Пока доктор в спешке упаковывал чемодан, Уайльд сидел на кровати, скрестив ноги. Шотландец затянул кожаный ремень, держащий его крикетную биту. Подошел к столу, достал из выдвижного ящика завернутый револьвер и снял тряпицу. Черное дуло блеснуло, источая смертоносную силу.
– Я оставляю его тебе, – сказал Конан Дойл.
Уайльд побледнел:
– Боже мой, Артур, не поступай так со мной. Я не могу носить оружие.
– Оскар, это для твоей безопасности.
– Да ни за что. Револьвер громоздкий, а у меня все пиджаки приталены. Он нарушит идеальный силуэт моего костюма.
Конан Дойл непреклонно посмотрел на друга:
– Так нужно ради спасения леди Тракстон.
Уайльд обреченно уронил голову:
– Ах да… что ж, ладно.
Конан Дойл протянул ему револьвер. Он с опаской разглядел его и взял.
По пути в Слеттенми Конан Дойл трясся на козлах рядом с Фрэнком Картером. Охваченный тревогой, он был не расположен к беседе.
«Правильно ли я поступаю? – изводил он себя в который раз. – Могу ли я бросить девушку на произвол судьбы ради той, чьи дни сочтены? – И сам себе возражал: – Как можно оставить мою дорогую Туи в ее последние часы?»
Как они доехали до станции, Конан Дойл не помнил. Он пришел в себя на платформе с билетом в одной руке и с чемоданом в другой.
Внутри у него все перевернулось, когда раздался свист приближающегося поезда. Вскоре состав запыхтел у перрона и, взвизгнув тормозами, остановился. Раскрылись двери; вышли пассажиры, двое вошли. Конан Дойл не двинулся с места, отрешенно глядя на вагоны.
Молодой проводник в униформе на два размера больше, шагнул на платформу и окинул ее взглядом. Он собрался свистеть и тут заметил Конан Дойла:
– Вам нужно в Лондон, сэр?
Не отдавая себе отчета, Конан Дойл подался вперед и протянул билет:
– Когда мы прибудем?
– В четвертом часу пополудни, сэр. Все поезда ходят строго по расписанию. – Проводник пробил билет. – Вагоны первого класса в головной части состава.
Проводник прошелся вдоль платформы, махнул машинисту красным флажком и оглушительно свистнул. Конан Дойл сел в поезд и занял первое свободное купе в вагоне первого класса. Не успел он расположиться, как мерно застучали тормозные колодки, состав загудел и тронулся. Глядя в окно, доктор думал о том, что принял бесповоротный шаг, о котором, возможно, будет жалеть всю оставшуюся жизнь.
Оскар Уайльд прогуливался мимо музыкальной комнаты. Оттуда доносились нестройные аккорды рояля. Ирландец приоткрыл дверь. Над инструментом стоял лорд Уэбб, лениво касаясь клавиатуры длинными пальцами. Он обернулся, будто почувствовав чужой взгляд:
– А, мистер Уайльд, не уделите мне минутку?
Уайльд не горел желанием с ним общаться, но так и не придумал отговорку.
– Разумеется, – ответил он и вошел в комнату.
– Прикройте дверь, кругом одни уши. Вы, конечно, догадываетесь, о ком я.
Шпилька в адрес Фрэнка Подмора. Уайльд колебался, чувствуя неловкость, но в итоге последовал совету.
– Отлично, теперь нам никто не помешает, – сказал лорд Уэбб, охлопывая карманы костюма безукоризненного покроя. – По-моему, я забыл сигареты. Не поделитесь со мной, старина?
Уайльд вытащил серебряный портсигар из внутреннего кармана, открыл и протянул собеседнику.
– Неужто турецкие? – спросил Уэбб, взяв сигарету.
– Да, у меня свой поставщик на Олд-Кент-роуд.
Филипп Уэбб поднес сигарету к носу, вдыхая терпкий аромат табака, и вставил ее в мундштук.
– Огонька не найдется?
Уайльд чиркнул спичкой, затянулся сам и дал прикурить Уэббу.
– У вас замечательный плащ, в нем можно спрятать все на свете.
– К счастью, он не настолько велик, чтобы скрыть мой гений.
Филипп Уэбб рассмеялся, вынул изо рта мундштук и выдохнул кольцо дыма. Оно взлетело к потолку и рассеялось.