Чего он ожидал по приезде домой? Что Нина встретит его на крыльце? Естественно, ее там не было. Пол вспомнил, как она говорила ему, что ждет гостей, тех самых друзей из Олдборо, – они помогут ей скоротать вечер. Первый настоящий укол ревности он ощутил, когда думал об этих друзьях, которых пригласили вместо него. А она могла бы позвать его… В голове на мгновение мелькнула здравая мысль, что она не могла этого сделать, когда в доме находятся Стэн и Дорин.
И с этими двумя, с родителями Дебби, коротать вечер придется ему. Они – милые люди, и это меньшее, что он может для них сделать, если вспомнить, сколько раз Джессика гостила у них. Так получилось, что он был во дворе, провожал ландшафтных дизайнеров, когда приехали эти самые люди из Олдборо. Нина вышла им навстречу, и Пол поспешно отвернулся, чтобы она не увидела, что он наблюдает. Через десять минут после того, как Стэн и Дорин вернулись в свою комнату в пристройке, люди из Олдборо уехали. Пол был в доме, но к тому моменту уже стемнело, и весь коттедж залило ослепительным белым светом, когда машина попала в зону действия инфракрасных датчиков.
После их отъезда все вокруг опять погрузилось в темноту и тишину. А тучи, которые собрались за вечер, закрыли луну. Гарнет вышел наружу, прошел через арку к парадному фасаду дома. Света не было ни в одном помещении. Нина, вероятно, легла спать сразу после отъезда гостей. Вот нелепость – он даже не знает, где окна ее комнаты. А у них раздельные спальни, у нее и Апсоланда? Пол запретил себе строить предположения. Свет горел только в пристройке. Наверное, в комнате Стэна и Дорин или у Коломбо и Марии. Он некоторое время постоял, вслушиваясь в мирную, спокойную, бархатистую и довольно теплую тишину. Когда ее нарушил отдаленный крик совы, вернулся в дом и лег спать.
Джессика бурчала, недовольная тем, что нужно расчесывать волосы; она ныла, точнее и не скажешь, и двигала рукой чисто механически и практически без результата.
– А вот Дебби не надо. Почему я должна?
Внешность Дебби говорила сама за себя. Ее рыжие волосы были подстрижены почти так же коротко, как у Пола.
– Ты сама говорила, что хочешь длинные волосы, – сказал Гарнет. – Придется что-то делать с колтунами. Подстригись, если длинные тебе не нравятся. Я не против, могу сам их подстричь, если хочешь.
– Я хочу, чтобы они были длинные и никогда не путались.
Пол рассмеялся.
– Ну, у тебя и запросы… Тебе подавай вишни без косточек и розы без шипов.
– А такое бывает, – сказала Дебби. – Розы без шипов. У нас такая растет в саду.
– Ладно, сдаюсь. Пошли, иначе опоздаешь.
Он отвез их в школу на «Вольво». Это был день Кембриджа. Из-за того, что рассказала Нина, и из-за телефонных звонков он ожидал увидеть серый «Фиат», преследующий их, но дорога позади была пуста на всем протяжении до Бери. Сегодня женщина надела бледно-абрикосовый льняной костюм с черно-белой блузкой и очень блестящие черные туфли на высоком каблуке. В этом наряде она казалась далекой. Нина ни словом не обмолвилась о том, что вчера произошло в гостиной. Она обладала удивительным даром хранить спокойное молчание и при этом не выглядеть высокомерной или холодной. Позади было уже много миль, а они так и не обменялись ни единым словом. Когда они выехали на А45, Нина с беспечным видом сообщила, что вечером звонил муж сказать, что он благополучно приземлился. Что до нее, то она не любит летать и надеется, что ей больше никогда не придется сесть в самолет.
На обратном пути их беседа протекала в том же духе. Она вкратце рассказала о друзьях, приезжавших к ней прошлым вечером. Сплошная скука, думал Гарнет; все это интересно лишь тем, кто знает этих людей близко. Ему было абсолютно ясно: вчера сказав – и сделав – слишком много, Нина сейчас полна сожалений. Она закрывает калитку в стене, разделяющей их, калитку, которую вчера она с таким великодушием открыла.
Когда они расставались у парадной двери, она всего-то и сказала, что «спасибо, Пол», хотя взгляд, брошенный ею напоследок, озадачил его. В нем было не радушие, а какая-то острая тоска, возможно, что-то вроде мольбы.
Дорин уже встретила девочек, и они пешком дошли от школы. Пол испытал угрызения совести, когда увидел, какой уставшей выглядит Джессика после долгого учебного дня. Он решительно запретил себе думать о Нине и с такой одержимостью размышлять над ситуацией, но это оказалось слишком сложной задачей. Вполне может случиться, что ему придется уехать. Если ему суждено превратиться во влюбленного, лишенного надежды на взаимность и живущего, образно выражаясь, у нее под дверью, если ничто не сможет утешить его и избавить от этой одержимости, единственным выходом будет отъезд. И если Джессике снова придется переезжать, снова привыкать к школе и расставаться с подругами – что ж, так тому и быть.
Вечером, когда они ужинали, зазвонил телефон. Пол уже отнес грязные тарелки на кухню и сейчас был занят делом, которое до сих пор считал трудным и опасным: вынимал из духовки яблочный пирог, приготовленный из замороженного полуфабриката, и перекладывал его на блюдо. Обычно он или обжигал пальцы, или пирог разваливался. На звонок ответила Джессика; Гарнет услышал, как она четко называет номер, но был уверен, что звонят ему. Она была еще слишком мала, чтобы перезваниваться с подругами. Однако, когда он вернулся в комнату, трубка уже лежала на месте, а Джессика спокойно обсуждала с Дебби преимущества кошек и собак в качестве домашних животных.
– Кто это был, Джесс?
– Тетя.
Он сразу подумал о Нине, но нет…
– Она назвала себя? Почему ты мне не сказала?
– Она сказала, что она жена твоего друга Ричарда. – Сейчас Джессика говорила с тем преувеличенным терпением, которое так характерно для ребенка, когда он сталкивается с непониманием приставучего взрослого. На то, как ее слова подействовали на отца, внимания она не обратила. Возможно, даже ничего и не заметила. – Она сказала: «Это Джессика?», а я сказала: «Да», и она сказала: «А меня зовут Энн, я жена Ричарда». Я не знала, что сказать, поэтому ничего не сказала, а она сказала: «Не трудись звать своего папу, думаю, он занят». Ой, а она назвала меня «дорогая». Я сказала, что не буду звать тебя, если она не против, и она сказала: «Скажи ему, что я еще раз позвоню или Ричард позвонит, и передай ему привет».
Пол страшно разволновался; он подозревал, что Джессика действительно не заметила, какой эффект произвели на него ее слова, и не хотел показывать, что этот звонок встревожил его. Непослушными губами он ровным голосом произнес:
– Энн, да. Ах да.
– Она еще раз позвонит, папа.
Эта женщина – одна из них? Вероятно, да, решил Пол. Наверняка она как-то связана с тем парнем, которого он видел за рулем серого «Фиата». С другой стороны, у него нет никаких оснований думать, что тот звонок, когда ему предлагали деньги, имеет какое-то отношение к мужчине, который назвался Ричардом. И, следовательно, с этой женщиной по имени Энн. Разве так уж мала вероятность, что Ричард и Энн – обычные законопослушные граждане, с которыми он был знаком в далеком прошлом и о которых почему-то забыл?