Я подошел к свободной девушке, поскольку две другие занимались с клиентами, негромко с ними переговариваясь, сел напротив и спросил:
– Где Тамара?
– Осипова?
– А у вас сколько Тамар работает? – Мое легкомыслие, не позволившее мне даже узнать фамилию моей возлюбленной, мое безрассудство и какое-то детское желание прожить сразу две такие контрастные жизни, сделали эту минуту просто невыносимой.
– Да, вы правы, извините. У нас работала одна Тамара Осипова. Но она у нас больше не работает.
Девушка явно приняла меня за посетителя, клиента, желающего купить путевку исключительно из рук Осиповой Тамары.
– Понимаете, я ее знакомый, она мне очень нужна по важному делу… Я приехал, а дома ее нет, мне сказали, что она работает здесь… – Я готов был и дальше увиливать от темы смерти, в которую я не верил.
– Мы и сами не понимаем, куда она делась, – доверительным шепотом поделилась со мной девушка, на бейджике которой значилось имя «Светлана». – Две недели тому назад не явилась на работу. Нет, она, конечно, позвонила, предупредила, что ее не будет несколько дней, но потом как в воду канула. Не перезвонила. Ничего. Девчонки наши сказали, что она и квартиру продала. Знаете, все это на нее так не похоже… Она очень ответственный человек, и не должна была так поступать. Тем более сейчас, в сезон, когда у нас так много клиентов!
К счастью, эта милая девушка ничего не сказала о смерти Тамары Осиповой. А это означало, что об этом не знает никто из ее коллег и подруг, и что никто из них не был у нее на похоронах, что для меня много значило.
– А она ничего не говорила, может, куда уехала или что случилось? Ведь две недели тому назад был июль, самый сезон и полно туристов, однако она отпросилась, значит, ей очень надо было…
– Нет, она ничего не говорила.
– Светлана, скажите, может, у нее есть подруга, близкая, которая могла бы рассказать о ней больше?
– Нет, я не знаю.
– Родители? Родственники? Брат, сестра?
– Кажется, у нее мать одна, но живет она где-то под Оренбургом. Да, точно под Оренбургом, потому что примерно два раза в год Тамара ездила к ней, покупала подарки, помню, павловопосадский платок купила, конфеты, постельное белье…
– А где именно, в какой деревне?
– Извините. Не знаю.
Я готов был засыпать их упреками, мол, вас что, совсем не интересует судьба вашей коллеги? Ведь она исчезла, квартиру ее продали, а вы спокойно сидите на своих рабочих местах и отправляете людей на курорты… Но разве имел я право судить их, когда сам не знал даже фамилии моей любимой?!
Больше того, мне пришла в голову мысль, что Тамара сама захотела исчезнуть, потеряться. Чтобы я, так и не решившийся жениться на ней, приехал и не нашел ее. Тем более что в последнее время я стал приезжать к ней все реже и реже… Тому было много причин. Но в ту минуту, когда я вдруг понял, что потерял Тому или, во всяком случае, близок к этому, я стал отвратителен себе, я вдруг всем своим существом ощутил всю правильность выражения: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Каждый мой приезд она так искренне радовалась мне, с такими сияющими глазами распахивала передо мной дверь, что я думал – это никогда не закончится. Разве что конец света или мощнейшее землетрясение разрушит этот город, и вот тогда просто некому будет открывать мне дверь, поскольку и дома-то не будет. Никогда не предполагал я ни болезни, ни тем более смерти своей возлюбленной. И вот сегодня, в ясный солнечный день, дверь ее квартиры открыла отвратительная прокуренная тетка в махровом халате. Не было ни землетрясения, ни конца света.
Однако я чувствовал, что причина всех этих странностей заключается в самой Тамаре и что ее исчезновение – следствие ее решения. Или же с ней случилась беда.
А еще я понял, что, кроме меня, ее никто не станет искать. Вот жил человек, работал в туристической фирме, исчез, и о нем сразу забыли.
Мужчина же, в течение многих месяцев клявшийся Тамаре в своей любви, получается, что и не любил ее, не любит, иначе он точно знал бы о ней все и в создавшейся ситуации наверняка знал бы, где ее искать, у кого, или хотя бы мог предположить причину ее исчезновения.
Но я любил Тамару, все то время, что я продолжал жить параллельной жизнью, я мечтал о ней, о нашей с ней совместной жизни, планировал ее переезд, покупку дома, мебели и всех тех прелестных мелочей, что необходимы молодой супружеской паре для того, чтобы начать новую жизнь. Да, я мечтал об этом благостном для нас двоих времени, другое дело, что я не ставил перед собой цели обозначить какие-то реальные временные рамки. В этом была моя ошибка. Возможно даже, непоправимая.
Но пока не было никаких доказательств смерти Тамары, оставалась надежда ее найти.
Сначала я разыскал жилищную контору, чтобы выяснить, продана ли квартира Тамары. Там мне ответили, что квартира действительно продана гражданкой Осиповой Тамарой Александровной гражданке Синевой Клавдии Ивановне, что сделка была совершена две недели тому назад, и сведений о прежней хозяйке квартиры не имеется. Что ж, во всяком случае, я убедился в том, что фамилия моей Томы – действительно Осипова, и Светлана из туристической фирмы, говоря о бывшей своей коллеге, имела в виду точно мою Тамару. Кроме того, я, к счастью, не услышал ничего о смерти прежней хозяйки квартиры, что тоже обрадовало меня.
В полиции я все же написал заявление о пропаже человека. Сказал, что видел свою знакомую Тамару Осипову две недели тому назад (хотя это было неправдой, я не был у нее больше месяца), что она была жива, здорова и не собиралась продавать свою квартиру. Я объяснил, что она исчезла без предупреждения, что это не в ее характере, поскольку она весьма ответственный и положительный во всех отношениях человек. И что, если она пропала, значит, с ней случилась беда. А потому ее следует искать.
Конечно, ни на какую полицию я не рассчитывал. Мне следовало действовать самостоятельно. С помощью Интернета я вошел в городской сетевой портал и на доске объявлений разыскал нужную мне услугу. И вот спустя несколько часов с момента моего приезда в Саратов я уже сидел в скромном офисе частного детективного агентства.
Одну стену небольшого захламленного помещения занимало арочное окно, что придавало обстановке особый уют. И даже беспорядок, старые кожаные кресла и маленький диванчик с небрежно оставленным на нем клетчатым шерстяным пледом и зеленой подушкой не портили общую картину.
«Бывший опер», «голова», «крупный специалист в своем деле» (как мне доложили две курящие дамы на крыльце здания, где располагалось агентство), Дворкин Борис Михайлович, был, на мой взгляд, слишком спокойным и медлительным для такой профессии. Он сидел за большим столом, заваленным книгами и папками с бумагами, и пил кофе. Перед ним на блюдце лежал большой бутерброд – с маслом, колбасой и ломтиком сыра сверху.
– Будем работать, – сказал он, записывая в свой пухлый блокнот последние сведения, какие я мог предоставить ему по делу Тамары. – Жаль, что нет фотографии.