«Дом, милый дом! О, а чего это так много светильников?»
Действительно, обычно темные переходы были вполне прилично освещены, да и количество охраны на галереях явно увеличилось. Впрочем, вопросы пропадали сами собой, если вспомнить о наличии во дворце царской невесты, после недавнего крещения нареченной Марией Темрюковной. И не только невесты, но и ее черкасской родни – старшего брата, свиты, приехавших на свадьбу гостей… Кстати, последним «гостем» был сам Дмитрий – остальные уже давно собрались, но его царственный отец и слышать не хотел о том, чтобы справлять свадьбу без своего наследника. Так не хотел, что на обратном пути им встретился еще один гонец с приказом поторапливаться, а приготовления к свадьбе наверняка начались еще за неделю до его приезда.
– С приездом, Димитрий Иванович.
Проходя мимо ниши к дверям своих покоев, он привычно и мимоходом кивнул стоящему там охраннику, а услышав его голос, обернулся и еще раз посмотрел, опознав в нем Егора Колычева. Заодно отметил: сопровождающие его постельничие расположились рядом с нишей так, что сразу становилось понятно – «оно всегда здесь росло».
«Интересно, у братьев с сестрой тоже охрану усилили или только я такой чести удостоился?»
Прихожая, крестовая, комната для занятий, опочивальня… На ее пороге хозяин покоев остановился и на мгновение прикрыл глаза, тут же едва заметно поморщившись.
«Что же, вполне ожидаемо. Все проверили, везде покопались, может, даже и записи скопировали. Хочу большой сейф!»
Два дня спустя…
– Имеешь ли ты, Иоанн, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жены эту Марию, которую здесь пред собою видишь?
Великий государь, царь и Великий князь Иван Васильевич всея Руси, немало воодушевленный происходящим венчанием, ответил владыке Макарию громко и очень четко:
– Имею, честной отче!
– Не давал ли обещания иной невесте?
– Не давал.
Проводящий таинство митрополит едва заметно кивнул и величаво повернулся к шестнадцатилетней невесте.
– Имеешь ли ты, Мария, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в мужья этого Иоанна, которого здесь пред собою видишь?
Молодая черкешенка непроизвольно стрельнула глазами на будущего супруга.
– Имэю, чэстной отчэ!
– Не давала ли обещания иному мужу?
– Нэ давала!
Дождавшийся своего выхода диакон немедленно возгласил, наверняка оглушив своим могучим басом всех стоящих рядом с ним:
– Благослови, владыка!!!
Мало кто заметил, как непроизвольно вздрогнул и чуть подался назад наследник великого государя царевич Димитрий.
«Ч-черт! И это ведь он еще вполсилы выдал, постеснялся отца да Макария оглушить».
Осторожно скосив глаза влево, а затем и вправо, отрок вообще не заметил никакого недовольства на боярских и княжеских лицах – одно сплошное почтение и верноподданническую радость за своего государя. Пользуясь тем, что все слушают хоровое пение Великой ектении [77] , он потянулся мыслями и чувствами к среднему брату, стоящему на два шага позади него. Привычно и довольно быстро (наработал все же потихоньку сноровку!) произвел диагностику, довольно приподняв кончики губ напоследок, – приятно, когда твои усилия дают столь четкий положительный результат! Нет, до позиции «здоров как бык» было еще далеко, но по сравнению с тем, что наблюдалось прежде, даже «более-менее здоров» уже было немалым достижением. Оставив Ивана в покое, старший брат легко дотянулся до сестры. Недовольно дернул бровью, немного повернулся – так, чтобы видеть ее краешком глаза, и надолго замер безучастным наблюдателем происходящего перед ним церковного таинства. Ожил наследник ненадолго и всего один раз – когда владыко Макарий, увенчав головы брачующихся золотыми венцами, с нотками торжественности стал говорить:
– Венчается раб Божий Иоанн с рабою Божией Марией, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Внимательно пронаблюдав, как у него появляется вполне законная мачеха, и тихонечко вздохнув в ответ на тройное благословение митрополита:
– Господи Боже наш, славою и честию увенчай их! – царевич опять едва заметно поморщился от густого баса диакона, буквально рявкнувшего в боярскую толпу:
– Будем внимать!!!
Словно извиняясь за эту звуковую агрессию, Макарий довольно мягко провозгласил:
– Мир всем!
Довольно неприметный чтец тут же поддержал это заявление:
– И духу твоему.
Но диакон опять все испортил, во всю грудь прогудев предельно низкое:
– Премудрость!!!
После этого он все же поумерил свое усердие, и дальнейшее чтение Евангелия от Иоанна, сугубой ектении и прочих молитв происходило ровно и относительно тихо, не отвлекая больше Дмитрия от лечения своей сестры. К Федору… М-да, честно говоря, к нему он пока попросту не знал, как подступиться. Энергетика непонятным образом перекорежена, Узор в районе головы выглядит как какой-то большой и изрядно перепутанный клубок шерсти, часть духовных линий странно истончена – неудивительно, что мальчик в основном ест да спит. Нет, кое-какие идеи по кардинальному лечению всего этого безобразия были, но применять их на брате, предварительно не проверив?.. На такой риск он пойти не мог. Так что оставалось лечить, но очень медленно и осторожно, семью семь раз отмерив любое свое действие, или… Или найти несколько подопытных свинок человеческого рода, на которых и отработать все вызывающие сомнения моменты. Собственно, искать надо даже не их, а хороший такой повод навестить обширные подвалы Разбойного приказа. Сажают туда только особо проявивших себя в многотрудном ремесле грабежа и убийства, так что среди относительно «невиноватых» и «оклеветанных» работников кистеня и топора наверняка найдется подходящий душегуб – такой, чтобы прямо по горло в крови своих жертв. Может, даже и не один. Опять же по сравнению с тем, что их обычно ждет в качестве наказания за разбойные подвиги, любые медицинские опыты покажутся верхом гуманности: никакого тебе закапывания по шею в землю, с последующим медленным удушением от сдавливания груди; вдумчивого четвертования на плахе; нещадного битья кнутом, когда всего за десяток ударов спина превращается в лохмотья кожи и мяса с просвечивающей сквозь них костью; ну или там сажания на заботливо смазанный жиром кол…
– Чашу спасения приму и имя Господне призову!
Плавно пропев-проговорив положенные слова, митрополит Московский и всея Руси взял новобрачных под руки и трижды провел вокруг аналоя [78] , а хор дружно поддержал своего владыку негромким исполнением тропарей [79] . Затем Макарий остановился напротив великого князя и двумя руками аккуратно приподнял его венец.