Вскоре после полудня они добрались до Сан-Сесиля. Флик про себя отметила ту чудодейственную тишину, которая всегда устанавливалась на улицах французских городов в тот момент, когда народ уделял все свое внимание обеду. Флик подъехала к дому, где жила Антуанетта. Во внутренний двор вели высокие деревянные двери, сейчас наполовину открытые. Выскочив из фургона, Пол открыл двери до конца, Флик въехала внутрь, и Пол закрыл двери за ней. Теперь фургон с его хорошо различимой надписью нельзя было увидеть с улицы.
— Войдете, когда я свистну, — сказала Флик и выпрыгнула из машины.
Она подошла к двери Антуанетты. Последний раз, когда она постучала в эту дверь — восемь дней назад, которые теперь казались целой вечностью, — тетя Мишеля, Антуанетта, подошла не сразу, напуганная стрельбой на площади, но сегодня она появилась немедленно. Она открыла дверь — стройная, средних лет женщина в стильном, но выцветшем желтом хлопчатобумажном платье. Секунду она безучастно смотрела на Флик, не узнавая ее в темном парике, затем ее осенило.
— Это вы! — сказала она, и на ее лице появилось паническое выражение. — Что вы хотите?
Свистнув, Флик втолкнула Антуанетту внутрь.
— Не беспокойтесь, — сказала она. — Мы вас свяжем, чтобы немцы подумали, что мы применили к вам силу.
— А в чем дело? — потрясенным голосом спросила Антуанетта.
— Сейчас объясню. Вы одна?
— Да.
— Это хорошо.
Все вошли в дом, Руби закрыла дверь, и они прошли на кухню. На столе был разложен обед: черный хлеб, салат из шинкованной моркови, корка от сыра, бутылка вина без этикетки.
— В чем дело? — снова спросила Антуанетта.
— Садитесь, — сказала Флик. — И доешьте свой обед.
Антуанетта села за стол, но тут же сказала:
— Я не могу есть.
— Все очень просто, — сказала Флик. — Вы со своими дамами сегодня не будете убираться в шато… это сделаем мы.
Антуанетта удивилась:
— И как же вы это сделаете?
— Мы направим записки всем женщинам, которые должны сегодня работать, с сообщением, что они должны прийти сюда и повидаться с вами перед сменой. Когда они придут, мы их свяжем. После этого мы отправимся в шато вместо них.
— Не сможете — ведь у вас нет пропусков.
— Нет, есть.
— Но как… — Антуанетта ахнула. — Вы украли мой пропуск! В прошлое воскресенье. Я думала, что я его потеряла, и у меня были большие неприятности!
— Мне жаль, что у вас были неприятности.
— Но теперь будет еще хуже — вы же собираетесь его взорвать! — Антуанетта застонала. — Они обвинят меня — вы же знаете, какие они, нас всех будут пытать.
Флик стиснула зубы. Она понимала, что Антуанетта, возможно, права. Гестапо может без проблем убить всех настоящих уборщиц, просто на всякий случай — вдруг они как-то причастны к этой подмене.
— Мы сделаем все, что сможем, чтобы вы выглядели невиновными, — сказала она. — Вы станете нашими жертвами точно так же, как и немцы. — И все равно остается риск, подумала Флик.
— Они нам не поверят, — простонала Антуанетта. — Они могут нас убить.
Флик постаралась ожесточить свое сердце.
— Да, — сказала она. — Вот почему это называется войной.
Марль — это маленький городок к востоку от Реймса, где железнодорожная линия начинает долгое восхождение в горы, направляясь во Франкфурт, Штутгарт и Нюрнберг. Через находившийся как раз за городом туннель шел постоянный поток снабжения из Германии немецким оккупационным силам во Франции. Разрушение этого туннеля заставило бы Роммеля страдать от нехватки военного снаряжения.
Сам город с его выкрашенными в яркие цвета деревянно-кирпичными домами наводил на мысль о Баварии. Городская мэрия находилась на тенистой площади напротив железнодорожного вокзала. Захвативший просторный кабинет мэра местный шеф гестапо сейчас стоял перед картой вместе с Дитером Франком и капитаном Берном, начальником охраны туннеля.
— У меня по двадцать человек находится с каждой стороны туннеля, и еще одна группа постоянно патрулирует гору, — сказал Берн. — Сопротивлению понадобятся большие силы, чтобы их преодолеть.
Дитер нахмурился. По показаниям той лесбиянки, которую он допрашивал — Дианы Коулфилд, Флик сначала располагала группой из шести женщин, в число которых входила и она сама, теперь же эта группа должна была сократиться до четырех человек. Тем не менее она могла соединиться с другой группой или установить контакт с другими активистами Сопротивления в Марле или его окрестностях.
— У них сейчас много народа, — сказал он. — Французы считают, что вторжение вот-вот начнется.
— Но большие силы трудно скрыть. А мы до сих пор не наблюдали ничего подозрительного.
Невысокий и худощавый Берн носил очки с толстыми стеклами — вероятно, именно из-за этого он оказался не на передовой, а в этой глуши. Тем не менее он показался Дитеру умным и толковым молодым офицером, так что его слова Дитер был склонен принимать всерьез.
— Насколько уязвим туннель с точки зрения подрыва? — спросил Дитер.
— Он пробит в твердой скале. Конечно, его можно взорвать, но для этого понадобится целый грузовик с динамитом.
— Динамита у них много.
— Но им нужно доставить его сюда — опять-таки незаметно для нас.
— Это верно. — Дитер повернулся к начальнику гестапо. — Вы получали какие-нибудь сообщения о прибытии в город необычных машин или групп людей?
— Никаких. В городе всего одна гостиница, и в данный момент там вообще нет гостей. Мои люди в обеденное время прошлись по барам и ресторанам — они это делают каждый день — и не нашли ничего необычного.
— А не может ли быть так, господин майор, — нерешительно сказал капитан Берн, — что полученное вами сообщение об атаке на туннель является некой дезинформацией? Так сказать, отвлекающим маневром — чтобы отвлечь ваше внимание от реальной цели?
Эта идея уже приходила на ум Дитеру. По своему горькому опыту он уже знал, что Флик Клэре является мастером по такого рода дезинформации. Неужели она снова его одурачила? Но эта мысль была слишком унизительной, чтобы всерьез ее обсуждать. — Я сам допрашивал источник и уверен, что она говорила искренне, — сказал Дитер, усиленно стараясь не давать воли гневу. — Но вы все же можете оказаться правы. Возможно, ее специально дезинформировали — в качестве предосторожности.
— Приближается поезд, — вскинув голову, сказал Берн.
Дитер нахмурился — он ничего не слышал.
— У меня прекрасный слух, — с улыбкой сказал Берн. — Несомненно, это компенсация за плохое зрение.
Дитер знал, что единственный поезд из Реймса в Марль сегодня ушел в одиннадцать часов, так что Мишель и лейтенант Гессе должны скоро прибыть сюда.