– Конечно, сэр! И других металлов тоже.
– Понимаешь, именно золото придает земной коре некоторый шик. Это у тебя вулканы, что ли?
– Более или менее, сэр. Они вроде… эээ… угрей на юношеском лице молодого мира. Только в отличие от наших вулканов, где горные породы плавятся под действием внутреннего магического поля в их нижних слоях, в этих магма поддерживается в расплавленном состоянии жаром, имманентно присущим недрам шара.
– Кошмарно дымная атмосфера. Толком ничего не разглядишь.
– Да, сэр.
– Что до меня, то, по моему скромному разумению, эта штука мало напоминает мир, – сказал Декан, подозрительно принюхиваясь. – Все раскалено докрасна, да еще дым валит из всех щелей…
– А между прочим, Декан совершенно прав, молодой человек, – поддержал Чудакулли. Он произнес эти слова подчеркнуто доброжелательным тоном, чтобы немного позлить Декана. – Это была хорошая попытка, но сдается мне, у тебя получился всего-навсего очередной шар.
Думминг откашлялся.
– Я изготовил его с чисто демонстрационными целями, сэр. – Он покрутил рычажок вездескопа, изображение мигнуло, потом изменилось. – А вот этот, – произнес он с оттенком гордости, – этот я сотворил много раньше.
Все уставились в окуляры.
– И что? Все тот же дым, – фыркнул Декан.
– Это облака, сэр, – возразил Думминг.
– Ну, каждый умеет делать облака из газов…
– Эээ… Должен заметит, это – водяной пар, – сказал Думминг.
Он протянул руку и снова подрегулировал вездескоп. Комнату заполнил грохот ливня, да такого сильного, какой только можно себе представить.
Но к обеду наблюдаемый мир превратился в лед.
– А все шло как по маслу, – огорчился Чудакулли.
– Не понимаю, что могло приключиться! – воскликнул Думминг и всплеснул руками. – Ведь еще чуть-чуть, и у нас были бы моря!
– А нельзя просто согреть его? – поинтересовался Главный Философ.
Думминг упал в кресло и подпер голову руками.
– Вообще-то, можно было догадаться, что вся эта вода охладит мир, – задумчиво произнес Профессор Современного Руносложения.
– Зато… Зато камни у тебя вышли – первый сорт, – бодро сказал Декан, похлопывая Думминга по плечу.
– Бедняга совсем пал духом, – прошептал Главный Философ на ухо Чудакулли. – Да и питается в последнее время он неважно.
– Хочешь сказать, он неправильно жует?
– Скорее недостаточно, Аркканцлер.
Декан взял с заваленного бумагами стола Думминга какой-то клочок.
– Эй, взгляните-ка сюда!
На листке аккуратным Думминговым почерком было выведено:
ПРАВИЛА
1. Все разваливается, но центры вещей сохраняются.
2. Все движется, но всегда в обход.
3. Из всего получаются одни лишь шары.
4. Большие шары искривляют пространство.
5. И нигде ни единой черепахи!
6….Все это так печально.
– Наш Думминг всегда был немного сдвинут на всяческих правилах, – сказал Главный Философ.
– По-моему, над формулировкой номера шестого ему стоило еще немного поработать, – добавил Чудакулли.
– А вам не кажется, что он начинает смахивать на Казначея? – спросил Профессор Современного Руносложения.
– Думминг считает, что во всем должен быть хоть какой-то смысл, – сказал Чудакулли. Сам он придерживался той точки зрения, что поиски глубинного смысла чего бы то ни было сродни поискам своего отражения в зеркале: найти-то ты его найдешь, да только нового ничего не узнаешь.
– И все-таки я настаиваю на том, чтобы просто-напросто его разогреть, – повторил Главный Философ.
– Ну, солнце – это не проблема, – сказал Чудакулли. – Для образованного волшебника большие огненные шары особой сложности не представляют. – Он хрустнул пальцами. – Позовите студентов, что ли? Пусть отнесут Тупса в постель. Ну-с, сейчас мы хорошенько разогреем этот камерный мирок, не будь я Наверном Чудакулли!
ВОЛШЕБНИКИ НЕЗРИМОГО УНИВЕРСИТЕТА ПОЛАГАЮТ, что существует два типа небесных тел, отличить которые один от другого не составляет труда: во‑первых, это звезды, такие крошечные точечки света; а во‑вторых, солнце – небольшой горячий шар, вечно болтающийся поблизости: днем он проходит над Диском, а ночью – под ним. Человечеству же потребовалась бездна времени, чтобы понять, что в нашей Вселенной все не совсем так. Наше Солнце – звезда, и оно огромно, как все звезды. Последние кажутся нам светящимися точками, поскольку сильно удалены от нас. Кроме того, не все они являются звездами: некоторые из них выдают себя с головой тем, что движутся не так, как остальные. Это – планеты. Они находятся куда ближе, да и размерами особо не блещут. Вместе с Землей, Луной и Солнцем планеты составляют Солнечную систему. Эта система действительно может показаться бессмысленным скоплением шаров, носящихся туда-сюда, словно в некоем космическом бильярде. Тем не менее не нужно делать вывод, что все началось с шаров из льда и камня. В начале, как всегда, стоял некий физический процесс, и исходные параметры системы, подчиненной этому процессу, не обязательно будут похожи на то, что получилось в итоге.
Чем больше мы узнаем о Солнечной системе, тем сложнее дать вразумительный ответ на вопрос, как именно все начиналось. И дело тут не столько в сложности ответа, сколько в его достоверности и вразумительности. Чем больше мы изучаем Солнечную систему, тем более жесткой становится проверка наших гипотез реальностью. Это одна из причин, почему ученые имеют привычку время от времени стряхивать пыль с некоторых старых вопросов, давным-давно считающихся решенными, и задавать их снова. Причина не в их невежестве, а, наоборот, в их желании учесть новые результаты и перепроверить старые, дабы увидеть все под новым углом. Наука не претендует на абсолютную правоту, зато она неплохо умеет отсекать заведомо глупые ответы.
Что должна объяснить теория формирования Солнечной системы? Прежде всего, конечно, существование девяти планет, достаточно случайно распределенных в пространстве: Меркурия, Венеры, Земли, Марса, Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона. Объяснить разницу в их размерах: диаметр Меркурия всего 3032 мили (4878 км), в то время как диаметр Юпитера – 88 750 миль (142 800 км), то есть в 29 раз больше по диаметру или в 24 000 раз по объему. Различия между ними огромны. Объяснить их несхожесть химического состава: тот же Меркурий «сделан» из железа, никеля и силикатных пород, а Юпитер – из водорода и гелия. И наконец, нужно дать ответ, почему соседствующие с Солнцем планеты обычно меньше, чем удаленные от него, за исключением крошечного Плутона, затерянного во мгле. Мы почти ничего не знаем о Плутоне, а то, что знаем, выглядит странно. Например, все остальные планеты расположены довольно близко к плоскости, пересекающей центр Солнца, а вот орбита Плутона имеет к ней существенный наклон. Орбиты прочих планет близки к круговым, а орбита Плутона вытянута настолько, что временами он оказывается ближе к Солнцу, чем Нептун.