С каждым перестуком колес о рельсы, с каждым облачком дыма мы уезжали все дальше от Богемии, ее короля и наших печальных воспоминаний. Тяжело вздохнув, я кинула взгляд на свою спутницу, которая в данный момент с рассеянным видом поглаживала янтарную ручку трости, сделанную в форме дракона.
– Я чуть не умерла со страху, когда ты вошла в мою комнату, – призналась я. – Впрочем, должна сказать, что твоя идея с переодеванием не лишена гениальности.
Моя спутница едва заметно улыбнулась и огладила усы. Даже при ярком солнечном свете я не видела ни малейших следов клея, на котором они держались.
– В моем нынешнем облике есть и минусы. Имеются определенные сложности с посещением вокзальных уборных, – призналась Ирен. – Однако преимущества подобного путешествия инкогнито явно перевешивают все недостатки.
В силу своей стеснительности я не стала выспрашивать у подруги подробности. Я была уверена, что Ирен выдержит и справится, а вот как именно – мне знать не обязательно. Как всегда, никто не мог и подумать, что я путешествую в обществе женщины. Облачившись мужчиной, Ирен кардинальным образом менялась. Походка, осанка, манера держаться становились совершенно другими. У меня вскипала от возмущения кровь при мысли о том, что самовлюбленный тиран собирался заточить обладающую столь выдающимся даром актрису в богом забытый дворец в какой-то глуши.
Впрочем, я тут же спешила себя успокоить, тешась мыслью о том, что Вилли теперь уже далеко. Все прошло гладко. Мы тайком выбрались из замка и спустились вниз по крутому склону холма, у подножия которого нас уже ждал экипаж. Ирен наняла его заранее, чтобы он доставил в Дрезден брата и сестру – «Рудольфа и Ядвигу Хоффман». Моя подруга намеренно отказалась воспользоваться Пражским вокзалом, решив, что преследователи в первую очередь кинутся нас искать именно туда. Поскольку Адлер благодаря многочисленным ариям, которые она исполняла на немецком, более чем сносно говорила на этом языке, ее ни в чем не заподозрили. В Дрездене она велела кучеру остановиться в нескольких кварталах от вокзала: возница наверняка подумал, что мы приехали в гости к родственникам.
Чтобы все выглядело как можно более правдоподобно, три из четырех саквояжей она взвалила на себя, дозволив мне нести лишь один. Мужское обличие словно прибавило ей сил. Когда мы забрались в поезд, состоявший из новеньких английских вагонов, которые пригнали сюда через Германию и Бельгию, Ирен продралась с вещами в руках через забитый проход к нашему купе, закинула саквояжи на верхние багажные полки и, увидев мой изумленный взгляд, весело рассмеялась:
– Быть представителем сильного пола не так уж сложно! Все становится куда проще, когда снимаешь корсет из китового уса. Сразу понимаешь, что он ничуть не лучше смирительной рубашки. – Ирен села рядом со мной, положив ногу на ногу, и, словно в ознаменование нашего удачного побега, с торжествующим видом закурила папиросу. Как это ни парадоксально, сейчас я не могла отчитать ее за дурную привычку, ибо она добавляла правдоподобия образу подруги, а значит, играла нам на руку.
К вечеру пасторальный пейзаж сменился сбившейся в кучу массой домов – мы приехали в Нюрнберг. После остановки на вокзале поезд снова двинулся в путь. Мы мчались сквозь кромешный мрак ночи, в котором время от времени попадались на глаза освещенные окошки домиков. Вскоре, подобно падающим звездам, исчезли и они.
Наутро мы снова обнаружили за окном сельский ландшафт. Мы ехали через южную Германию, обширный сельскохозяйственный район, в котором кое-где попадались и города: Дармштадт, Франкфурт и, наконец, на третий день нашего пути, – Кельн со знаменитым кафедральным собором. Я знала, что в Кельне нам предстоит пересадка, и потому сердце у меня взволнованно забилось. Мое беспокойство не ускользнуло от внимания Ирен.
– Ты совершенно права, Нелл. Во время пересадки мы наиболее уязвимы. На вокзале мы на виду, словно рыбы в аквариуме. Любой встречный может оказаться шпионом короля.
– Но как ему удалось бы нас нагнать?
– Дорогуша, Вильгельм мог просто отправить телеграмму. У него, как у каждого осмотрительного государя, наверняка есть агенты во всех крупных немецких городах. Даже если это и не так, у него есть друзья, у которых, в свою очередь, на случай непредвиденных обстоятельств, имеются неофициальные помощники.
– Я как-то не подумала, что он может дать телеграмму.
– Идиллия средневековой Праги усыпила твою бдительность. Ты, видимо, воображала погоню в стиле романов сэра Вальтера Скотта: король в сверкающих сапогах со шпорами скачет по горам и долам, а следом за ним, грохоча, несется его верная конница… Вперед! Вперед, на перехват поезда с беглянками. Увы, Нелл, мы живем в современном мире, и, чтобы выследить нас, король будет опираться на современные методы. Он отправит телеграмму.
– Жалко, ты запретила мне телеграфировать в Лондон Годфри, как я это сделала, когда только приехала в Прагу.
– Слишком много телеграмм, – поморщилась Ирен, окутавшись клубами табачного дыма. – Если бы король обратился на пражский телеграф, он узнал бы и содержание твоего послания, и его адресата.
– Но нам же в Лондоне понадобится помощь. Кто-то должен найти нам новую квартиру: возвращаться на Сефрен-Хилл слишком рискованно.
– К сожалению, ты права.
– Мне не пришло в голову, что король может оповестить немецких агентов о нашем прибытии, но и ты не подумала, сколько сложностей нас ждет, когда мы приедем в Лондон. Нам нужна чья-нибудь помощь, без которой будет очень непросто скрыть наше появление в Англии. Нисколько не сомневаюсь – король решил, что мы отправились именно туда.
– Вовсе не обязательно. Я не ассоциируюсь у него с Лондоном. Мы познакомились с Вилли в Варшаве, куда я приехала из Милана. Кроме того, я родом из Америки. Впрочем, разумеется, мне бы хотелось, чтобы конечный пункт нашего путешествия как можно дольше оставался для Вилли неизвестным.
– Тогда дай мне отправить Годфри телеграмму! Заклинаю тебя! – взмолилась я.
Ирен с неодобрением посмотрела на меня из-под котелка:
– Похоже, ты на удивление сильно привязана к нашему бывшему конкуренту.
– Да нет же! Я просто знаю, что на него можно положиться. Если король такой серьезный противник, как ты говоришь…
– Он куда более серьезный.
– В таком случае я считаю, что нам просто необходимо обратиться за помощью к Годфри.
Ирен изогнула брови с изяществом, присущим лишь женщине:
– Он вроде бы адвокат. Обязательства перед клиентом связаны с понятием чести, о которой он, надеюсь, печется куда больше короля, посчитавшего возможным столь недостойно со мной обойтись.
– Ирен, я знаю Годфри куда лучше, чем ты. Он мне как брат, а еще… – Я запнулась. Мне не хотелось говорить подруге о том, что я утаивала от нее в письмах, не желая выглядеть в ее глазах предательницей. – Я, как и тебе, помогала ему в кое-каких расследованиях. Годфри не дурак. Я доверила бы ему свою жизнь.