Она же рассмеялась своим музыкальным, как колокольчик, смехом:
– Может, и так, но уже слишком поздно, Вилли. Тебя спасли, и тебе придется извлечь выгоду из этой ситуации. Если повезет, может, ты даже обнаружишь, что тебе нравится твоя жизнь.
– А тебе твоя нравится? – внезапно спросил король.
Моя подруга на минутку задумалась. Я увидела, как утраченная сценическая карьера на секунду мелькнула перед ее бронзово-золотыми, как у тигра, глазами, и снова ушла на дно.
– Мне нравится, как я ее сейчас устроила, Вилли. И вот этот нынешний момент мне очень нравится.
Король склонил свою царственную голову и ничего не сказал. Он знал, что Ирен заслужила триумф, а сам он не достоин ни ее милосердия, ни помощи, ни спасения. Когда он снова поднял голову, на его губах играла легкая усмешка:
– Пусть у тебя сейчас черные волосы, Ирен, но я узнал бы тебя в любую секунду, перекрасься ты хоть в голубой.
– Сомневаюсь, Вилли, – с полуулыбкой ответила Ирен и посмотрела на меня тревожным взглядом.
– Пять пятнадцать, – пропела я.
Она кивнула:
– В одежду самозванца король переоденется в карете, но во всем остальном он должен быть готов. Ему надо побриться.
– У нас нет острой бритвы, – возразила Аллегра. – Может, одолжить у Годфри?
– Не получится, не вызвав у него подозрений, а ему сейчас лишние размышления ни к чему. – Ирен обежала взглядом комнату в поисках импровизированного решения и остановилась на мне.
– Нет! – заранее запротестовала я, даже не зная, какая идея пришла ей в голову.
– Твой нож, Нелл, прекрасно нам подойдет.
– Который? – заныла я.
– Кинжал Годфри. Он такой острый, что им акулу можно побрить.
– Меня всегда бреет мой личный парикмахер, – возразил король.
– Твой парикмахер сейчас бреет кое-кого другого. Тебе придется подставить свое горло ухищрениям либо мисс Хаксли, либо энергичной мисс Тёрнпенни.
Король посмотрел на нас обеих с большим недоверием. Потом сглотнул так, что его кадык заходил ходуном, как большой пузырь на воде:
– Справлюсь сам.
– Великолепно. – Ирен вышла из комнаты, а за ней и мы вдвоем. – Мне нужно быстро переодеться, а потом посоветоваться с Годфри. Запомните: если он спросит, вы обе слишком… мягкие и впечатлительные, чтобы идти на дуэль. Он в любом случае благородно запретит вам обеим присутствовать, хотя и не будет ждать, что вы его послушаете. И, разумеется, от меня он послушания не дождется. Как только мы уедем, вы должны укутать короля в какой-нибудь плащ и следовать за нами.
– И куда же нам ехать? – спросила Аллегра.
– Мы с Годфри зайдем в вашу комнату и сообщим, как только секунданты поддельного короля покинут его покои. А сейчас мне надо поторопиться… – Ирен бросилась в свою спальню, на ходу срывая фальшивую бороду.
Аллегра повернулась ко мне:
– А где тот нож, о котором говорила миссис Нортон, мисс Хаксли?
Я вытащила из правого кармана брюк один нож, а из левого – второй.
Глаза Аллегры снова превратились в блюдца, а потом она лукаво улыбнулась:
– Ни разу не видела, чтобы какой-нибудь король брился ножом. Собственно говоря, я ни разу и не видела ни одного короля так близко. Давайте притворимся, что собираемся попрактиковаться в обращении с ножом на его подбородке?
Мучить короля – это удовольствие, которое быстро приедается, хотя многие самые страшные злодеи в истории так и не обнаружили сего простого факта.
Через некоторое время Аллегра уже мирно держала свое ручное зеркальце из слоновой кости перед королем, который собственноручно соскребал остатки своей спутанной бороды. Я никогда раньше не видела, как мужчина совершает подобный ритуал, в особенности как кто-нибудь сбривает шестимесячную растительность, и зрелище не было ни приятным, ни безболезненным.
Мучения Вильгельма фон Ормштейна только начинались.
Когда наконец нижняя часть его лица превратилась в голую покрасневшую поверхность с порезами то тут, то там, Аллегра довершила его унижение и дискомфорт, опрокинув на кружевной платочек бутылку одеколона и заставив короля протереть свою измученную кожу едким зельем. Прежде мне не приходилось видеть, как пытают королей, но Вилли выдержал процедуру всего лишь с парой стонов.
В ближайшей к коридору комнате раздалось какое-то движение, и мы, строго приказав нашей жертве молчать и не высовываться, поспешили в приемную.
Несмотря на нервные ночные события, несмотря на наше опасное задание по сопровождению короля на дуэль и тайной подмене самозванца на настоящего монарха, одного только вида Годфри в то утро было достаточно, чтобы мы потеряли дар речи.
Разумеется, он выглядел как обычно, разве что немного серьезнее. Но тем не менее мы сразу же осознали опасность, с которой ему предстояло столкнуться: она витала над ним тенью страшного черного ворона.
Пока Ирен, Аллегра и мы с королем волновались о деталях нашего плана, Годфри, не повинный ни в каких манипуляциях, должен был выйти один на один к реальной угрозе, встретиться со смертью в виде дула пистолета, направленного прямо на него. Как бы ни дергала Ирен за нити своих марионеток, как бы отчаянно ни извивалась порочная Татьяна, желая спасти Годфри, он один открыто стоял под прицелом, если вдруг хоть какая-то частичка сценария даст сбой.
Казалось, что Ирен, как и мы, глубоко осознает его уязвимость и наше отчаяние. Она срежиссировала этот визит с той же тщательностью, с какой продумала все события последних двенадцати часов, прошедших с вызова поддельного короля. Она старалась, чтобы ее собственный страх не лег на Годфри, как еще одно крыло тени жуткого ворона. Ее глаза красноречиво приказывали нам придерживаться своей роли, хоть вслух она и поддержала наше решение переждать дуэль в гостинице.
– Я и не ожидал, что вы с такой готовностью уступите моему желанию, – сказал нам Годфри с некоторым изумлением. – Разумеется, я предполагал, что Ирен… – он посмотрел на жену с такой нежной уверенностью, что у меня сжалось сердце, – будет протестовать. От вас обеих я тоже ждал возражений и потому очень рад, что вы прислушаетесь к здравому смыслу и останетесь здесь. Эта дуэль – всего лишь формальность. Мы с Ирен еще успеем к завтраку.
Мы тихо, сквозь стоявшие в глазах слезы, кивнули и пожелали Годфри удачи, обещав молиться за него, после чего попрощались с ними, как совершенно смиренные леди.
– Нам и ехать недалеко, – беспечно сказала Ирен по пути к выходу. – Всего лишь в сады Верхлицкого рядом Театром Сметаны. Скоро увидимся, – сказала она многозначительно, на что мы с Аллегрой не могли отреагировать, а Годфри попросту не заметил. Без сомнения, его обычная чуткость пострадала от предстоящей дуэли со смертью. Впрочем, на его манерах это не отразилось.